Шарль Эксбрайя - Убийство девственника

– Вы должны принять во внимание, инспектор, что эта история представляла и представляет для нас некоторую угрозу.

– То есть?

– Эта девушка имеет возможность нас шантажировать. А иначе зачем она сбежала из монастыря, где находилась в полной безопасности?

– Как долго?

– Простите?

– Как долго она могла чувствовать себя там в полной безопасности? Она ведь все-таки жертва. Разве нет?

– Я не думаю, что ее изнасиловали.

– А я не думаю, чтобы дело было лишь в этом. Мадам Нантье, как получилось, что вам до сих пор неизвестно, кто является отцом ребенка Сюзанны Нанто?

– Наверное, я просто боюсь узнать правду.

– Господи, если виновен ваш сын, – это банальная история. А если ваш зять, то дело несколько хуже…

– Жан-Жак и Патрик не единственные мужчины в доме.

Полицейский удивился:

– Вы думаете – господин Нантье?

– Лучше уж я вам сама скажу, все равно ведь узнаете. Мой муж еще не очень стар… и поэтому я не очень-то стремлюсь докопаться до истины…

В поведении мадам Нантье присутствовало благородство, полностью отсутствующее у ее дочери, мадам Гюнье. Та обругала Сюзанну последними словами, назвав ее бесстыжей девкой, заранее все подстроившей, и так далее.

Плишанкур дал ей выговориться и спросил:

– Считаете ли вы, что виновен ваш муж?

– Я не знаю.

– Или не хотите знать?

– Я предпочитаю неизвестность. Вы что, не можете этого понять?

– Очень даже могу, но это ни в косм случае вас не оправдывает.

Несчастная Ирена Гюнье, некрасивая, истеричная, неумная, вряд ли могла к себе расположить, в то время как Армандина, напротив, всем своим видом вызывала симпатию. Это была старая дева, чистенькая, услужливая, незаметная, каких часто встречаешь в хороших семьях. Она принадлежала к поколению дамочек, считавших постыдным зарабатывать на жизнь своим трудом. Войны швырнули ее в мир, где она оказалась совершенно беспомощной и была вынуждена жить из милости, став чем-то вроде привилегированной служанки, которой доверяли следить за домом, когда все уходили, или играть роль сиделки, если кто-нибудь заболевал.

– Мадемуазель Армандина, что вы думаете о Жероме Маниго?

– Несчастный человек. Он посвятил свою жизнь камням. Он их обожал, и я уверена: живи он где-нибудь в другом месте, он опустился бы, экономил бы на всем, лишь бы сохранить свои бриллианты.

– Вы с ним ладили?

– Думаю, я была единственной, к кому он более-менее доброжелательно относился… Хотя, правду сказать, – он мало обращал на меня внимания, как и все здесь…

Что-то горькое было в последних ее словах. Констатация факта.

– А Сюзанна Нанто?

– Бедное дитя.

– А ваши кузины, мадам Нантье и мадам Гюнье, особенно последняя, утверждают, что она хотела заработать на том, что раньше принято было называть честью.

– Они ошибаются… Я уверена, что они ошибаются. Я часто болтаю с домработницами, – она как будто извинялась. – Вы знаете, мне ведь особенно не с кем разговаривать. Домашние меня не замечают. Сюзанна была доброй девушкой, очень смышленой, немного наивной и чересчур доверчивой.

– Значит, для ее соблазнителя не может быть никакого оправдания?

Она замялась.

– Мне трудно судить, господин инспектор. Ведь речь идет о юношах, которых я люблю… Правда, если вам по милости судьбы выпала слишком легкая жизнь, вы менее, чем кто-либо другой, имеете право на некоторые поступки.

– И вы не знаете, кто отец ребенка?

– Нет. Вы же не думаете, что меня посвящают в такие вещи?

– Но, по-вашему, им может быть либо Жан-Жак Нантье, либо Патрик Гюнье?

– Безусловно.

– А господин Нантье?

Она казалась удивленной.

– Жорж? Для меня не секрет, что он ветреник, но гоняться за горничными, тем более такими молоденькими…

– Возможно ли, что Жером Маниго был убит Сюзанной Нанто?

– Боже мой! Зачем ей это?

– А почему она отказывается назвать своего любовника?

– Не знаю. По-моему, проще всего спросить об этом у нее.

– Именно это я и собираюсь сделать. Где ее можно найти?

– Понятия не имею. Я ее не видела с тех пор, как она покинула виллу и отправилась в монастырь.

– Она наверняка прячется в какой-нибудь дешевой гостинице. Попрошу навести справки по меблированным комнатам.

Армандина удалилась, и Плишанкур приготовился к встрече с более серьезными противниками: Жан-Жаком Нантье и Патриком Гюнье. Первым явился сын Генриетты и Жоржа. Он старался выглядеть непринужденным, но в глазах его была тревога.

– В ходе следствия я натолкнулся на историю Сюзанны Нанто, и хотя я пока не могу сказать, какое отношение имеет она к данному делу, но попрошу вас быть откровенным: признайтесь, это вы ее соблазнили?