Валентина Андреева - Два крепких орешка для Золушки

Возникла серьезная угроза, что Чернов отключится, ибо Наташка успешно выполнила первую часть своего обещания — уже достала детектива буквально из-под земли. Оставалось его «урыть». Едва ли он это позволит. Отключит мобильник, и прощай оружие — Наташкино убийственное слово.

Уловив подходящий момент, я выхватила у подруги свой аппарат и четко отрапортовала: диск с копией компромата, стоимостью в оригинале десять тысяч евро и уличающий нас с ней в убийстве сторожа дачного товарищества, в багажной ячейке за номером двести одиннадцать. Будем на Курском вокзале примерно через полтора часа. Оттуда на квартиру к Ольге. Желательно с организованным им эскортом.

Мой монолог был немногословным, но убедительным. Чернов даже не огрызнулся. Надо полагать, думал! И прежде чем он ответил надуманное, Наташка получила назад мобильник вместе с возможностью услышать результат. Практически не прерывая своей обвинительной речи Чернову. В сторонку ушла всего пара слов. Но, вновь завладев средством связи, подруга как язык проглотила.

— И вообще!.. — негодующе фыркнула она и совсем уже спокойным голосом добавила: — И в частности. Да… Только Чернов почему-то молчит. Язык проглотил?

Мы немного посидели, не обременяя себя впечатлениями от переговоров. Мимо прошуршало несколько легковых и одна грузовая машина, мы проводили их равнодушными взглядами.

Первой заговорила Наташка:

— Надеюсь, у Чернова хватит ума не подходить к нам на вокзале. Не понимаю, чем он, вообще, занимается. Лучшие подруги его жены в опасности, а он где-то распыляется. Ир, а может, Андрей радуется поводу избавиться от лучших подруг жены?

С ответом я помедлила, раздумывая, стоит ли называть Наталье имена убийц? Решила пока с этим повременить. Просто сообщила, что никакая опасность нам не угрожает, а вот Андрюше, который в данный момент, скорее всего, охотится за убийцами, не позавидуешь.

— Ну, раз так, можно успокоиться — убийцы все-таки не мы.

Чернов, напомнивший о себе звонком, едва Наталья тронулась с места, попытался поведать мне, что опасаться нам с ней нечего. Как нечего сочинять бредовые истории. Только от работы человека отрываем. Странные мы, оказывается, личности. Если нет реально опасных обстоятельств, тут же принимаемся их сочинять. Триллеры — наша стихия. Дальше пошла сплошная трескотня. Слышимость была отвратительная, но кое-что я разобрала. Изъяв из виртуальной багажной ячейки виртуальный диск, можем спокойно мотать на дачу, где в данный момент и сидим. А вот в Ольгиной квартире нам делать абсолютно нечего, даже мысленно. Категорически!

Чернов явно сбрендил, но я все-таки заупрямилась. Еще не хватало преступникам отследить наши дачные адреса. Уж лучше мы переночуем у Ольги. Все равно эта явка засвечена. Кроме того, следует получить десять тысяч евро с вымогателей — за моральный ущерб и понять, каково это быть шантажистами. Кто они, наши жертвы и одновременно злодеи, пока только догадываюсь.

Не уверена, что Чернов меня хорошо понял, но что-то до него дошло. Иначе с чего бы ему привычно злиться и орать? Пришлось отключить телефон. Еще не хватало мне, серьезной, уважаемой и уважающей себя женщине выслушивать обрывки всяких глупостей. Да еще в то время, как меня взволновало одно очень важное обстоятельство. Поругивая свою расхлябанность, я ерзала на сиденье, весьма нервозно перерывая карманы и сумку в поисках записок с номерами телефонов Елизаветы и лже-Елизаветы. Обнаружила их в тот момент, когда Наташка окончательно потеряла терпение и выдвинула мне ультиматум: либо я добровольно прекращаю сбивать машину с пути истинного своими резкими колебаниями, либо она заставит меня сделать это принудительно. Как именно, не сообщила. Мое воображение сработало. Нарисованная сознанием картина не ужаснула, но серьезно расстроила: Наташка, гордо несущая себя пешком по обочине и не обращающая никакого внимания на мои призывы поменяться с ней местами, истерично раздающиеся из окна медленно следующей за ней машины…

Картина сама по себе исчезла в тот момент, когда я сверила с записками Ольги и ее соседки свои звонки по мобильнику Елизаветам. Несмотря на то что была готова к результатам, они произвели на меня ошеломляющее впечатление. С этой минуты я полностью ушла в себя. Разборка с самой собой была сродни годовой норме Димкиных нравоучений. А главное — никакой надежды на собственное исправление.

По Наташкиным словам, молчала я не меньше получаса. За это время она успела охрипнуть, предпринять две безответные попытки связаться со мной по мобильнику и одно ответное рукоприкладство — при посягательстве на мои волосы, за которые подруга дернула меня, пытаясь растормошить, я отбила ей все руки. Можно подумать, у нее их больше двух. Поняв тщетность своих усилий и пользуясь наличием моего душевного отсутствия, Наташка высказала мне все, что думает по этому поводу. Что именно, впоследствии не детализировала, но, судя по заалевшей физиономии, многие слова были явно лишними.