Валентина Андреева - LaughStory

– Давай, малыш! Счастливо! – сказал Женя, когда мы подошли к автобусу. Взгляд его был как обычно нежный и преисполненный преданности.

– Пока зайчик! – сказала я, и мы поцеловались. Мне предстояло провести одной пару дней в нашей квартире, чтобы в спокойной обстановке закончить выпускную работу.

– Позвони, как доедешь! – сказал он, выпуская мою руку.

– Ладно! – ответила я и направилась к автобусу. Рейс был междугородний, поездка сулила два часа нирванового удовольствия под любимые треки.

Девушка – контролерша проверила присутствие пассажиров по ведомости и вышла, водителя все еще не было. Я заняла свое место, оно оказалось у окна, что добавляло определенной прелести предстоящей поездке. Женька быстро нашел меня, и мы стали обмениваться нежностями через окно. Я строила ему рожицы, он посылал мне воздушные поцелуи. Я в очередной раз спросила себя, люблю ли его! И как всегда однозначного ответа не нашлось. Мне было хорошо с ним и плохо без него, вот что я знала точно. Если мы крупно ссорились, мне было очень плохо и казалось, случись что, другого такого я не найду, да и не хотелось. Эта мысль меня утешала до тех пор, пока ее не сменила следующая: когда любят, то не сомневаются, и вопроса такого не возникает. Вновь пришло удручение, потому что обманывать себя было не в моих правилах, а жить в нелюбви пуще неволи. Представляя Женьку с другой девушкой, испытывала приступы дикой ревности. Получалась «собака на сене». Но ведь героиня Тереховой все-таки его любила. Облегченно вздохнув, я вытащила из сумки наушники. Пока я их распутывала, зашел водитель, и автобус медленно стал трогаться. Женька отправил мне последний поцелуй и пошел к машине. Сердце стало весело подпрыгивать в унисон раскачивающимся колесам. Автобус выехал за пределы автовокзала и бодро забороздил по мокрой от растаявшего снега дороге.

Странное чувство всегда появляется во время автобусного путешествия: чувство единения и гармонии с миром с осознанием полнейшего одиночества. «Каждый в итоге остается наедине с собой!» – пронеслось в голове. Это и пугает и расслабляет одновременно.

В середине третьего трека мой взгляд упал на руку водителя. Я стала ее рассматривать: короткая рука с густыми светлыми волосами, короткая размашистая кисть и обкусанные под корень ногти. Я невольно улыбнулась, удивившись тому, насколько сильно эта рука напомнила мне одну знакомую руку. Внезапно посетившая меня мысль заставила с волнением взглянуть на лицо водителя, которого, к сожалению, было не разглядеть, но часть затылка, доступная моему полю зрения, позволила, хоть и ориентировочно, заключить, что это тот самый человек, которому принадлежала та самая рука. От недавно переполнявшего чувства гармонии и единения с миром не осталось и следа. Сердце заколотилось так, будто оно было зверем в клетке, которому после недельной голодовки принесли кусок свежего мяса. «Неужели это он?» – не верилось мне. «Интересно, он меня видел? Наверное, все-таки нет! И это к лучшему!»

Рука машинально полезла в сумку за зеркальцем. Насколько я могла вспомнить, пока доставала его, выглядела я неплохо. «Так, стоп!» – скомандовала я себе. – «Нужно еще удостовериться, что это, действительно, он!» Я направила свой взор на информационный стенд в надежде найти имя водителя. Ничьих имен там не оказалось. Я приподнялась с места и попыталась разглядеть что-нибудь еще. На мгновение мне показалось, что это точно не он. Я невольно огорчилась, откинулась на спинку сиденья и попыталась расслабиться. Кладовая воспоминаний с лихвой стала выкладывать в моей голове картинки тех дней, когда все только начиналось…

Впервые я увидела Макса, когда перешла во второй класс. Он учился в параллели со мной. Красивый, дерзкий, уже тогда он резко выделялся на фоне остальных мальчишек. Женщины таких чуют за версту, и даже в восьмилетнем возрасте. Но ничего кроме женского любопытства Макс во мне не вызывал. Так продолжалось два года, пока в пятом наши классы не объединились. Как же радостно и хорошо мне было. Я была уверена в том, что нашла свою судьбу и уже тогда подсчитывала, когда мы сможем начать дружить. Но вопреки моим ожиданиям Макс мне ответил совсем другими чувствами. О моей симпатии никто не подозревал, даже подруга Аня. Наоборот, всеми силами я старалась показать, что презираю его. И было за что!

– Эй, параша, привет! – услышала я однажды на заре своей влюбленности, будучи абсолютно уверенной во взаимности. Голос Макса прозвучал у меня за спиной, и можно было бы предположить, что так он окликнул кого-то другого, если бы не моя фамилия – Паршина. Окрик этот тысячами острейших пик вонзился в мое юное неокрепшее сердце. «Неужели он мог так меня назвать?!» – все еще не верилось мне. Слезы тотчас подступили к глазам.