Росс МакДональд - Три дороги

Захлопнувшаяся сетчатая дверь прервала его размышления. Он сел на изношенное брезентовое кресло, которое освободила его теща, и стал наблюдать за улицей, пытаясь оторваться от мыслей о себе, о Лоррейн и ее семье, о прошлом, о бездонных глубинах мировых страданий. Женщины прогуливали на мостовой детей и катили тележки с продуктами. Мальчик-посыльный проехал на красном, громко тарахтящем мопеде. Парализованный старик прошел мимо дома с черепашьей скоростью, переступая поочередно ногами и двумя костылями. Он был таким старым и худым, с пожелтевшей кожей, которая висела складками на его костлявом скелете, что было просто удивительно, как он вообще двигается. Он останавливался через равные промежутки времени, чтобы отдохнуть и посмотреть на солнце - запасную батарею, от которой зависел еще месяц или год его жизни.

Брет улыбнулся, глядя на старика, лицо которого было освещено солнцем, сочувствуя ему и завидуя. В таком возрасте энергия, полученная от пищи и погоды, растрачивается, чтобы пройти еще один квартал города в бесконечно медленном темпе, тем самым продлевая расстояние между пробуждением и вечным сном. Какое-то время, находясь в госпитале, он и сам был похож на старика или на младенца, который нуждался только во сне - и пище, пока восстанавливавшийся разум не вытянул его, как злой гений, из рая растительной жизни. Это было тяжелое возвращение в мир взрослых. Он все еще тосковал по теплым и спокойным дням умственной смерти и постоянной склонности жалеть самого себя. Только в последнюю неделю он осмелился вспомнить о Лоррейн, признать нелицеприятный факт, что он погубил себя из-за нее. Несомненно, годы войны размягчили его перед окончательным ударом. Именно Лоррейн оказалась человеком, который нашел роковую трещину в его защите.

Некоторое время спустя после их поспешной и нелепой свадьбы он скрывал от себя правду. В течение первых недель после расставания, когда первая физическая любовь в его жизни осталась далеко, что он особенно остро ощущал в чисто мужской атмосфере жизни на корабле, для него было важно сохранить в неизменном виде ее образ: образ хорошей девушки, преданной жены, возможно, несколько легкомысленной, но в целом здоровой и сладкой, как яблоко. Таким было ее изображение, которое вселяло в него силы. Время и пространство, действуя вместе, как сочетание разных кислот, развеяли эти иллюзии. Воспоминания о дне их свадьбы и хмельном медовом месяце приобрели реальные очертания, а ее эпизодические письма заполнили остававшиеся проблемы. Она была эгоисткой. Лживой и вечно недовольной. Глупой. А идиот, что женился на ней между двумя выпивками, во время, украденное у другой женщины, был ниже всякой критики.

При всем этом у него оказалось достаточно порядочности и объективности, чтобы попытаться как-то наладить дело. Если ему не повезло с браком, то и ей тоже. Он аккуратно отвечал на ее письма. Посылал ей максимально возможные денежные переводы и, когда она попросила, перевел деньги на первый взнос за дом, более половины всего, что он скопил на написание книги, когда закончится война. Мысленно он пытался оставаться ей верным и прогонять от себя сомнения, связанные с нею. Но ни то, ни другое не могло бесконечно поддерживать мужчину в боевых условиях. За последние семь недель перед гибелью корабля ежедневно по восемь - десять раз объявляли общий сбор на палубе, но это не очень его беспокоило, потому что он почти совсем перестал спать.

Теперь сомнений не было. В моральном отношении, как и в умственном, Лоррейн была легковесной, как перышко. Единственная загадка заключалась в том, почему он не увидел всего этого в первый же вечер. Запросто, как любая проститутка, она поехала к нему в гостиничный номер. Он подозревал, что был лишь одним из длинной череды любовников, которая не заканчивалась даже на нем, рядовом бойце второго класса в ночной армии мужчин, развлекавшихся на его молодой курочке. Возможно, малый, который застал ее на крыльце с Гартом, был постоянным любовником, но Лоррейн была готова изменить и ему, чтобы позабавиться с таким уродом, как Гарт. Он не чувствовал ненависти к девушке, которая изменила ему, которая погибла в водовороте мелких грешков. Ей нечего было терять, кроме жизни, и она погибла. Ее тело уже наполовину превратилось в прах. Вся ненависть Берта сосредоточилась теперь на человеке, который последним изнасиловал ее, на призраке мужчины, который лишил ее жизни в угоду своей ревности.