Майкл Коннелли: Страшила

— Тебе, наверное, нужно собрать вещи? Хочешь, помогу?

— Не надо. Мне предоставлено на сборы две недели. Но после двадцать второго я уж точно стану частью истории этой газеты.

— Две недели? Но почему он дал тебе две недели?

Обычно уволенным предлагалось очистить ячейку незамедлительно. Такой подход стали практиковать после происшествия с одним из уволенных репортеров, дорабатывавшим до конца месяца. Он стал появляться на своем рабочем месте с теннисным мячом, который сжимал в пальцах, крутил и тискал, а также бросал об пол или об стену. Только много позже узнали, что мяч у него каждый день был новый и он, улучив удобную минутку, ходил в туалет и спускал его в унитаз. Примерно через неделю после ухода этого парня выяснилось, что в редакции произошел тотальный засор канализационных труб, имевший катастрофические и в прямом смысле дурно пахнущие последствия.

— Две недели даны мне с условием, что я введу в курс дела нового сотрудника, взятого на мое место.

Лэрри с минуту молчал, словно размышляя над тем, насколько унизительно натаскивать человека, пришедшего тебе на замену. Но что касается меня, то я думал об этом в другом ключе. Все-таки двухнедельная оплата — неплохие деньги, а я не в таком положении, чтобы от них отказываться. Это не говоря уже о том, что две недели предоставляли мне время попрощаться как должно со своими коллегами и даже насолить кое-кому из них напоследок. Честно говоря, мне не улыбалось выходить сейчас в сопровождении охраны из зала, держа в руках картонную коробку, наполненную моим нехитрым скарбом. На мой взгляд, это даже более унизительно, нежели натаскивать преемника. Конечно, отныне за мной будут следить, чтобы не приносил с собой на работу, скажем так, теннисные мячи, но я не собирался делать ничего подобного. Это, знаете ли, не в моем стиле.

— Значит, он так тебе прямо и сказал? Еще две недели — и проваливай?

— Ну что ты. Он пожал мне руку и заметил, что я очень симпатичный парень и мне обязательно следует попробовать свои силы на телевидении.

— Вот гад, а? По такому поводу просто нельзя не выпить, не так ли?

— Обязательно выпьем. Даже не сомневайся.

— Как все-таки несправедливо…

— В этом мире полно несправедливостей, Лэрри.

— А кого берут на твое место? Похоже, им нужен тип, который не создавал бы никому проблем.

— Анджелу Кук.

— Подойдет. Копам она, во всяком случае, понравится.

Хотя Лэрри считался моим другом, мне не хотелось обсуждать с ним в данную минуту перипетии этого дела. Мне требовалось посидеть в одиночестве и подумать о том, как быть дальше. Я приподнялся на стуле и посмотрел поверх окружавших мою ячейку легких четырехфутовых стенок на других сотрудников. Все они, казалось, напрочь обо мне забыли. Потом бросил взгляд в сторону застекленных офисов редакторов. Крамер стоял в своем «аквариуме» в полный рост и обозревал сквозь стеклянную стену новостной зал. Когда наши глаза через некоторое время встретились, он поторопился перевести взгляд на моего коллегу в соседней ячейке.

— И что ты теперь будешь делать? — спросил Лэрри.

— Я еще не думал об этом. Но собираюсь. Кстати, куда бы ты хотел пойти выпить — в «Биг Ванг» или «Шорт-стоп»?

— В «Шорт-стоп». В «Биг Ванге» я был вчера вечером.

— В таком случае в «Шорт-стопе» и увидимся.

Я хотел уже было повесить трубку, но тут Лэрри задал мне еще один вопрос. Весьма существенный.

— Он, случайно, не сказал, под каким номером ты проходишь?

Вот оно. Лэрри, ясное дело, хотел выяснить, каковы его собственные шансы на выживание в последнем раунде затеянного корпорацией кровопускания.

— Когда я вошел, он начал распространяться о том, какой я хороший работник и как трудно ему было принять это решение. А в конце сообщил, что в списке уволенных я числюсь на девяносто девятом месте.

Двумя месяцами раньше в редакции объявили, что в целях оптимизации расходов и ублажения наших корпоративных богов число постоянных сотрудников будет сокращено на сто человек. Так что я позволил Лэрри озаботиться на минутку вопросом, кто окажется сотым, а сам тем временем снова бросил взгляд в сторону офиса Крамера. Он по-прежнему стоял у стеклянной стены своего «аквариума».

— На твоем месте, Лэрри, я бы опустил сейчас голову пониже, — сказал я в микрофон. — Ибо вешатель в данный момент гипнотизирует взглядом зал, высматривая жертву под номером сто.

Сказав это, я нажал кнопку отключения, но наушники с головы не снял. Полагал, что это удержит кое-кого из коллег от личного визита в мою ячейку. Лэрри Бернард способен в течение пары минут растрезвонить всем нашим приятелям о факте свершившегося «вынужденного расставания», после чего они могли заявиться ко мне с ненужными словами сочувствия и утешения.