Майкл Коннелли - Страшила

— Как скажете. Но я не могу придержать репортаж, так как люди должны знать о важнейшем прорыве в этом нашумевшем деле. Кроме того, если портрет Стоуна будет красоваться на первых страницах газет и на экранах телевизоров, это поможет вам поймать его.

Бантам покачал головой:

— Рано еще. Нам требуются двадцать четыре часа, чтобы оценить улики, найденные здесь и в других местах. Мы должны сделать это до того, как он узнает, что мы его ищем. Через двадцать четыре часа можете публиковать все, что вам вздумается, и подключать к этому делу массмедиа.

Я снова опустился на складной стульчик, чтобы поразмыслить над его словами. Вообще-то я должен обсуждать все изменения в своих публикациях с редактором, но в данный момент меня это мало волновало. Это был мой последний репортаж, и я сам решал, что с ним делать.

Бантам взял стоявший у стены раскладной стул и впервые за все время допроса присел. Строго напротив меня.

Я посмотрел на часы. Стрелки подбирались к четырем. Редакторы отделов в Лос-Анджелесе должны были вот-вот собраться на дневное совещание, чтобы обсудить материал на первой странице завтрашнего номера.

— Вот что я собираюсь сделать, — сказал я. — Сегодня вторник. Я придержу свой репортаж и напечатаю его в четверг утром. При этом постараюсь сделать так, чтобы информация об этом деле не просочилась на наш веб-сайт до ночи четверга, ибо с рассветом ее подхватит телевидение.

Я снова посмотрел на часы.

— Это обеспечит вам свободу действий на протяжении по меньшей мере тридцати шести часов.

Бантам кивнул:

— О'кей. Думаю, нас это устроит.

Он хотел было подняться со стула.

— Подождите минутку. Я еще не сказал, что хочу получить взамен. А хочу я эксклюзивности. Я нашел недостающее звено в этом деле, и это моя история. Так что никаких утечек в прессу, пока мой репортаж не появится на первой странице «Таймс».

— Нет проблем. Мы…

— Я еще не закончил. Мне нужен доступ к этому делу. Я хочу постоянно находиться в курсе событий и состоять в команде, которая его расследует.

Он хмыкнул и покачал головой.

— Мы такими вещами не занимаемся. Хотите находиться в центре горячих событий — поезжайте в Ирак. А включать в команду, ведущую расследование, гражданских, особенно репортеров, у нас не принято. Это прежде всего опасно для гражданского лица и многое усложняет для нас. Кроме того, это недопустимо с точки зрения закона.

— В таком случае будем считать, что мы не договорились. Я немедленно звоню своему редактору.

С этими словами я потянулся за сотовым. Хотя это был чисто театральный жест, я надеялся, что он произведет должное впечатление.

— Ладно, попробуем что-нибудь придумать, — сказал Бантам. — Как вы понимаете, я такие вопросы не решаю. Поэтому сидите здесь и ждите. Я скоро приду.

Он поднялся со стула и вышел из комнаты. Я подошел к двери и подергал за ручку. Как я и думал, дверь оказалась заперта. Тогда я достал свой телефон и включил. На дисплее проступила надпись: «Не функционирует». Вероятно, обшивка куба была изготовлена из звукоизолирующего материала, который к тому же отсекал телефонные волны. И Бантам скорее всего знал об этом с самого начала.

Следующий час я провел на жестком складном стуле, время от времени поднимаясь с него, чтобы постучать кулаком в дверь или прогуляться по крохотной комнате в той же манере, как это делал Бантам. Довольно скоро мной начало овладевать чувство клаустрофобии. Кроме того, мне стало казаться, что обо мне совершенно забыли. Я боролся с этим чувством, то и дело поглядывая на часы или включая телефон, хотя и знал, что ничего, кроме слов «не функционирует», на дисплее не увижу. Потом я решил проверить свою параноидальную версию относительно того, что за мной следят, посредством аудиовизуальных средств наблюдения с того момента, как я оказался в этой комнатке. Я открыл телефон и стал обходить с ним углы помещения, словно дозиметрист со счетчиком Гейгера. В третьем углу я повел себя так, как если бы телефон у меня снова заработал, то есть набрал номер и сообщил взволнованным голосом своему воображаемому редактору, что готов продиктовать сенсационный материал относительно установления идентичности убийцы из нашумевшего дела «Труп в багажнике».

Бантам, однако, в комнату при этих словах не ворвался, что позволило мне сделать два предположения. Первая: комната не просматривается и не прослушивается. И вторая: она и прослушивается, и просматривается, но агенты, зная о том, что телефонные волны сквозь отражающее покрытие не проходят и сотовый у меня не работает, не посчитали нужным отреагировать на мою эскападу.