Уильям Макгиверн - Завтра опять неизвестность

- Ты о ней слышал, да?

- Конечно. Эта часть прославилась по-праву.

- Ты правильно думаешь. - Он хромал взад-вперед по комнате, распираемый воинственной гордостью. - В нашей части собрали лучших в мире парней, а потом половину из них угробили, чтобы её прославить. Представляешь, все офицеры, которые плыли вместе с нами из Штатов, погибли в боях. Командир, начальник штаба, четверо вторых лейтенантов. Все погибли в бою. - Эрл двинулся к дивану, неожиданно ощутив растерянность и усталость. Его настроение изменилось и смягчилось; казалось, что холодный клубок злости в груди растаял. - Один из наших вторых лейтенантов был совсем мальчишкой, - он медленно покачав головой. - Парня звали Мердок. Он играл в футбол в Санта Кларе. Боже мой, он был настоящим атлетом. Природа дала ему все. Прекрасная внешность, дивная улыбка. Его никогда ничто не обескураживало. Думаю, его можно было назвать настоящим оптимистом. Он постоянно всех подбадривал. И погиб во Франции. Пуля прошла прямо через каску, вошла сзади и вышла спереди. Когда мы его перевернули, парни стали богохульствовать - так ужасно было видеть его жутко изуродованным.

Эрл забыл про Ингрэма, забыл про холодную комнату с отвратительной больничной вонью, забыл о том, что придется умереть, если полиция его поймает; все это вытеснили гордые и болезненные армейские воспоминания. Никаких сомнений, это были лучшие дни в его жизни. При всей грязи и мерзости войны лучшего времени он не знал.

Эрл уже тогда это понимал, как и все вокруг, хотя стыдился признаться в том, что испытывает на самом деле. Даже бои он воспринимал не так, как остальные. Схватки делали его лихим и отчаянным, но страха не было; было скорее ощущение, как во время катания на американских горках, причем настолько сильное, что почти непереносимое. Вот почему временами он кричал и вопил, как безумный. Просто для того, чтобы отвести душу...

Они провели вместе пять долгих лет, отметив их могилами, протянувшимися вдоль всего пути от самой Африки. Они составляли воинскую часть, которой они что-то отдавали и что-то от неё брали, - нечто большее чем просто сто пятьдесят пехотинцев. Затем часть расформировали, и бойцы рассыпались по всей стране. И ни от кого он не дождался ни открытки, ни звонка, ничего, что могло бы оживить воспоминания. Словно никогда ничего и не было.

Однажды в Давенпорте, в штате Айова, Эрл встретил парня из своей части - Хильстуттера, крепкого сообразительного парня, хорошего солдата. Хильстуттер не изменился, просто чуточку растолстел, и все. Они стояли на тротуаре и разговаривали, Хильстуттер в ответ на слова Эрла кивал и поддакивал: - Да, это была ужасная ночь, - или - Интересно, а что случилось с этим-как-его? - и продолжал кивать, пока Эрл горячо вспоминал золотые армейские денечки. Потом Хильстуттер сказал: - Ты совсем не изменился, сержант. И прекрасно выглядишь, - пожал ему руку и взглянул на часы. - Пора домой, к жене...

И все. Эрл смотрел ему вслед, наблюдая, как невысокий крепыш спешит по улице, точно так же, как тысячи людей в этом городе. После того, как они прослужили вместе пять долгих лет, все свелось для Хильстуттера к самому простому: привет, рукопожатие, прощай.

"- Наша часть мертва, - мрачно подумал Эрл. - И только мертвые стоят в строю - молчаливом мертвом строю старой первой дивизии." Странно, но только мертвые помогали хранить воспоминания. Остальные были просто не в счет. Остальные рассеялись по всей стране, поливали лужайки, толстели и лысели, позабыв обо всем в тот момент, когда получили на руки документы об увольнении.

Руки Ингрэма замерли; он следил, как боль и растерянность терзают лицо Эрла, и не мог понять, что с ним случилось. Наконец он спросил:

- А как ты получил свою Серебряную звезду?

Эрл с любопытством посмотрел на него.

- Откуда ты знаешь?

Ингрэм пошарил в кармане плаща и достал ключи от машины Лорен. Серебряная звезда ярко сверкнула на шоколадной ладони.

- Я решил, это твоя.

- Правильно решил, - кивнул Эрл. Несколько минут он помолчал, невеселая улыбка искривила губы. Потом пожал плечами и потянулся за сигаретами.

- В ту ночь нас застали врасплох в подвале на немецкой ферме, - начал он. - Нас было шестеро, и мы решили, что это подходящее место, чтобы отсидеться. Но немцы вернулись с танками и нас отрезали. Прямо в этом доме расположился штаб соединения. Мы слышали, как наверху они разговаривают, едят, что-то обсуждают. Я не знал, что делать. Мы переговорили и решили дождаться рассвета, а там выскользнуть из подвала и пробраться мимо фрицев к своим.