Уильям Макгиверн - Завтра опять неизвестность

- Ну и как было за границей? - тихо спросил он, стоя спиной к Ингрэму, весь напрягшись и выпрямившись. - Как шли дела в Англии, Самбо?

- Мы довольно неплохо там жили. - Ингрэм, хмурясь, склонился над приемником. - Жили мы в казармах, и особых строгостей насчет увольнительных не было.

- Звучит неплохо, - буркнул Эрл.

- Армия есть армия, - пожал плечами Ингрэм. - Хорошо или плохо идут дела, она все равно остается армией. Не мне тебе объяснять.

Эрл сузившимися глазами наблюдал за ним. - Тебе должна была понравиться Англия. Я слышал, там за вами просто бегали.

- Да, люди там действительно приятные, - рассмеялся Ингрэм. Спрашиваешь у них дорогу, так тебя берут за руку и ведут полпути, непрестанно повторяя: "- Вы не смошете заплудиться, приятель, вы на самом деле не смошете." Они в самом деле так говорят, я не шучу.

- Неплохо ты передаешь английское произношение. Кто-то научил?

- Я слишком часто слышал, как они говорят.

Эрл вновь приковылял к дивану и уставился на склоненную голову Ингрэма.

- Неплохо время проводил, а?

- Большинство к солдатам относилось дружелюбно. Сам знаешь, как это бывает. Показывали фотографии сыновей, служивших в Бирме или где-нибудь еще, расспрашивали про Америку.

- Должно быть, здорово ты заливал, - заметил Эрл.

Ингрэм пожал плечами и попытался улыбнуться. Он чувствовал, что злость так и прет из Эрла, как жар из печки. Какого черта с ним случилось? Что так разозлило?

- А что ты скажешь о людях, Самбо? - не унимался Эрл. - Мне бы хотелось знать. Сам я никогда не встречал никого, кроме лягушатников и немцев.

- Ну, я же говорил, они очень приятны и дружелюбны. - Он понял, что так разозлило Эрла, и насторожился. - Я никого не знал близко, но к нам все хорошо относились.

- Ты никого не знал, да?

- Ну, я одного я знал довольно хорошо, - сознался Ингрэм. - Правда не очень долго, но это не имеет значения. Из тех людей, с которыми сразу находишь общий язык... Если ты понимаешь, что я имею в виду.

- Я тупой, Самбо. Я не понимаю.

- Встретил я его однажды вечером в Лондоне, - продолжал Ингрэм. - Он просто сидел в баре с кружкой пива, и мы разговорились.

- Ты ходил с ними в бары, да?

Ингрэм пристально посмотрел на него.

- Верно. И ещё мы пользовались общими туалетами. Это именно то, за что мы боролись. Демократия. Общие сортиры.

- Так что насчет этого человека? - Глаза Эрла угрожающе сузились. Что насчет него, Самбо?

- Он был из Шотландии, - сказал Ингрэм, пристально вглядываясь в искаженное яростью лицо Эрла. - Лет шестидесяти. Любитель музыки. Спросил, не хочу ли я пойти с ним завтра на концерт. Я конечно ответил, что с удовольствием. И мы отправились. Потом он повозил нас с приятелем по Лондону. По пригородам, где стояли ровные ряды маленьких кирпичных домиков с цветами в палисадниках. Провез по Пикадилли, отвез в Истэнд, где люди так бедны, что им не удается даже выпить. А потом показал маленькие английские пабы, где подавали джин и виски. Он здорово знал историю и говорил, что англичанин по имени Дизраэли однажды сказал: "- Хорошее существует в жизни только для немногих - для очень немногих". Мысль эта шотландцу не нравилась. Потом он отвез нас на вокзал Паддингтон и мы вернулись в свою часть. - Ингрэм уронил нож на стол. - Вот и вся история про англичан.

- А почему он выбрал вас? В нем было что-то странное?

- Я не могу сказать.

- А как насчет девочек? Как насчет баловства со шлюхами, Самбо?

Ингрэм отвел взгляд: он не в силах был видеть бессмысленной ярости, залившей лицо Эрла. "- Почему? - горько подумал он. - Почему я должен оправдываться за грехи десятилетней давности?"

- Я рассказал достаточно, - отрезал он, неожиданно почувствовав презрение к самому себе и к Эрлу. - Я никогда не брал в Англии ничего, если мне не предлагали. На блюдечке с голубой каемочкой.

- Тебе удалось избежать настоящей войны. Ты служил не в армии, а в раю.

- На меня надели солдатскую форму и посадили на корабль. Что я должен был делать? Выпрыгнуть за борт и плыть на фронт с ружьем в зубах?

Эрл встал и вернулся к окну, снедаемый беспричинной злостью.

- Ты должен был оказаться рядом со мной, Самбо, - сказал он. - Чтобы увидеть войну. Я покинул штаты рядовым. А четыре года спустя стал сержантом. Только дюжина ребят из нашей части прошла всю войну. Остальные погибли - либо в Африке, либо во Франции, либо в Германии. Каждый раз, когда возникал избыток Пурпурных Сердец (американский орден - прим. пер.), нас посылали на передовую.

- Ты служил в Первой дивизии?