Жан-Мишель Риу - Свидание у Сциллы

Мессин засмеялся, я тоже — из вежливости. Он попросил воды. Мы отказались от кофе. Сцилла опустела. Утолив жажду, Мессин продолжил:

— Я приехал в день смерти Хентца. Мы пообедали вместе, пытаясь склеить осколки. Он хотел знать мои намерения. Я был тверд и отказался уступать, несмотря на угрозы. Приглашенный мной Форткаст, знаток цифр, объяснил Хентцу, что мы никогда не согласимся на требуемую им сумму. Присутствие Гайара было также обоснованно. Хентц понял, что места, которого он страстно желал, ему не добиться. Взбешенный, он без конца говорил, отказался есть и отравил нас своим вонючим «Житаном». Косвенно Хентц угрожал, излагая гнусную теорию о том, что в нашем веке нет ничего хорошего и этот век заслуживает суда, на который будут вызваны издатели. В этом был опасный намек на известную тайну. Я ни в чем не уступил, потому что ничего не боялся. Хентц это чувствовал. Без сомнения, по этой причине он позвал Скриба, сидевшего невдалеке с одним из наших директоров. Дела у бедняги Скриба были плохи. Его книга не пошла. Для Скриба это был дурной период. Теперь все изменилось. Странно, но именно благодаря Хентцу, которого он так привлекательно изобразил в телевизионной передаче. Сдержанность принесла ему признание зрителей. С тех пор дела Скриба поправились. Но с 12 мая он ходит как затравленный, и никому на свете не верит. Думаю, он меня ненавидит.

Приглашение Скриба стало хорошим предлогом разрядить обстановку за столом. Поддержав Хентца, я попросил Скриба присесть и поинтересовался, что он пишет. Ведь я его издатель. Вполне естественный вопрос. Скриб пустился в путаные объяснения, из них стало ясно, что интрига истории подсказана Хентцем. Я был раздражен и полагал, что они вступили в заговор. Меня брали в клеши. Сегодня очевидно, до какой степени был одурачен Скриб, которого Хентц использовал для борьбы со мной. Скриб ничего не знал. Хентц заворожил его этой историей. Будьте уверены! Ловкий манипулятор, пройдоха Хентц тянул за эту веревочку, чтобы заставить меня бояться и уступить. Я должен был поверить тому, что он рассказал. Сейчас знают двое, а завтра узнают все. И тут бедный Скриб упомянул о смерти философа. Издатель убил автора? Я решил, что речь идет о литературном символе. Я действительно убил этого автора, отказавшись удовлетворить его претензии. Я очень хорошо помню, что Скриба спрашивали о мотиве преступления. Он не знал, что отвечать. Смерть-то тоже была символической. Я истолковал эту развязку как виртуальное убийство автора, чьи ства отвергли. Увы, в тот же день вымысел превратился в реальность. Хентц был убит той же ночью Сетоном за памфлет, не имевший успеха. Жалкий конец…

Мессин замолчал. Я решил, что он сказал все, однако задал ему вопрос, который Скриб не осмелился произнести:

— Итак, вы не убивали его?

Мессин посмотрел мне прямо в глаза:

— Нет. Хентц не испугал меня. К тому же мне не страшна публикация рукописи Скриба, где фигурирует исповедь моего деда. Как и Руссо, я не могу сказать, что он был лучшим из людей. — Мессин рассмеялся. — Кроме того, если бы я убил Хентца, чтобы избежать скандала, мне следовало убить и Скриба, который все знает.

Мессин расставил точки. Мысль, что напротив меня сидит убийца, казалась невероятной. Более всего меня шокировало то, что Хентц обманул доверие своего самого преданного друга. Должен ли я верить Мессину?

Час пролетел незаметно. Пришло время расставаться, потому что все стало ясным. Я сделал знак Морису, но Поль остановил меня.

— Я не закончил. Я обещал быть искренним, но слукавлю, если не скажу еще несколько слов. В день, когда убили Хентца, мы получили письмо с серьезными угрозами. Очень серьезными. Мне вручили его, когда я вернулся из Сциллы после обеда. Я был так зол на Хентца, что, несмотря на беспокойство моей секретарши, велел зарегистрировать письмо как положено. Признаюсь вам, что тогда мне пришло в голову: смерть этого опасного сумасшедшего станет для всех облегчением. Если бы Хентц так мне не надоел, я бы был более рассудителен. С тех пор меня не покидает чувство стыда, и пусть так будет всегда. В известном смысле Хентц победил: даже после смерти он продолжает отравлять мне жизнь.

Мы все сказали друг другу. По крайней мере я так думал. Стрелки часов показывали половину четвертого. В глубине зала, вдали от нас, последние служители Сциллы терпеливо ждали, когда мы уйдем. На улице мы обменяемся пошлыми банальностями о том, как сложна жизнь. Придется вернуться к делам, к повседневности и забыть этот удивительный для банкира случай.