Жан-Мишель Риу - Свидание у Сциллы

Скомкав носовой платок, он посмотрел на Клауса. Без сомнения, Мессин ожидал, что тот выскажется первым. Не вызывало сомнений одно: Поль Мессин был ошеломлен. К его огромному удивлению, я произвел впечатление.

Чашки перестали дребезжать. Молчание затянулось. Лефур потянул одеяло на себя. Бравому директору понравилась моя история. Он хитро взглянул на меня, даже не упрекнув в сокрытии замысла, который, вероятно, считал основательно обдуманным. Я стал лошадкой в его конюшне. Форткаст, исполнительный директор Дома Мессин, рискнул признаться, что тоже находит замысел удачным. Для него это предмет торга. Ничего возвышенного. Мессина же раздражало вмешательство Форткаста. Его дело — цифры, а не критика. Цифры, поддерживающие благосостояние семьи Мессина. Сбежать бы в Тоскану, заняться загородным домом в Сент-Полье, где столько друзей, столько артистов, столько подписанных контрактов. Как можно дольше не слышать ни об акционерах, ни о банкирах, озабоченных прибылями. Вот чего бы ему хотелось. Но сегодня, как и всегда, Форткаст страдал оттого, что ничего этого не может.

Гайар, издававший Клауса Хентца, прищурился. Он наблюдал за Лефуром. Я был приманкой в борьбе двух издателей за роман. Если выиграет Гайар, меня поставят в престижную конюшню издательства Soupirs. Я осознал свою глупость. Минуту назад я наслаждался счастьем, не зная, что будет дальше, а разрушить гармонию способна одна-единственная точка. И эту точку поставил Мессин. — Мне нравится читать ваши рукописи. Первому. (Тишина). Раньше всех. Договорились?

Услышать такие слова от самого скупого на комплименты издателя означало победу. Это факт. Меня снова приняли.

Я закурил сигарету, чтобы скрыть переполнявшую меня радость. История, роман, о существовании которого я и не подозревал час назад. Струйка дыма превращалась в кольца, кольца улетали к портрету Жан-Жака Руссо, где я прочел хорошую новость: наступил конец мрачным годам, возвращается золотое время. Я преодолел это проклятое состояние: отсутствие вдохновения. Благодаря Клаусу и подсказанным им дьявольским идеям.

— Вы ничего не скажете, Клаус?

Форткаст вернулся к своим обязанностям. Я забыл о кольцах дыма. Клаус и Мессин о чем-то тихо переговаривались. Клаус прервал беседу и, не замечая Форткаста, смотрел на стол.

— Убийство интеллектуала издателем — это интересно. Хорошо бы узнать мотив. — У меня перехватило дыхание. Кольцо дыма расплылось. За что мне это? Мотив? Да нет его у меня. Клаус поднял глаза. — Итак?

Я открыл рот, чтобы набрать воздуха и почерпнуть идею. Вдохнул, легкие наполнились. Секунды проходили. Ничего. Пора выдыхать.

Клаус, заметивший мои маневры, наморщил лоб. Он понял, что вопрос останется без ответа. Чтобы окончательно уничтожить меня, вмешался Форткаст.

— Действительно, — сухо обронил он, — каков же мотив?

Был бы жив Клаус и не вмешайся Форткаст, я не сознался бы, что весомого мотива для убийства издателем писателя нет. Форткаст, не подозревая об этом, оказался причиной разыгравшейся трагедии. Услышав его вопрос, Клаус пришел мне на помощь:

— Не лезьте в это, Форткаст. Ненавижу ваш полицейский тон. Где вы находитесь? На аудиторской проверке, надоедаете со счетами в одном из филиалов?

Он раздавил сигарету о яблочную дольку сладко-соленого пирожного. Форткаст стал меньше ростом, глаза забегали, его поставили на место. Что такого он сказал? Просто повторил вопрос Хентца, ничего больше. Форткаст, как и я, не знал всей истории и правды, которая рождалась за столом. Он подумал, что чем-то несимпатичен этому успешному автору, чья последняя провокация, — грубый памфлет против религиозного фанатизма под названием «Без начала и конца» — превысил тираж в сто тысяч экземпляров. Клаус рассказал мне об этом по секрету. Такой успех, достигнутый в нужный момент, подтвердил, что философ, несмотря на все слухи о нем, для издательства — на вес золота. Форт-касту платили за то, чтобы он это знал. У него в руках счета. Остальное его не касается.

— Допрос закончен! Больше никаких вопросов. — Клаус нервно загасил непотухшую сигарету. Окурок плавил сахар на пирожном. Клаус искоса посмотрел на меня. — Доставь мне удовольствие, Матиас. Сохрани свой секрет, как это делает наш век. Не говори больше ничего!

Лефур счел за лучшее засмеяться. Сахар превращался в карамель. Запах успокоил нас. Инцидент был исчерпан. Клаус спас мою шкуру.

Морис, директор Сциллы, подошел и спросил, все ли в порядке. Мессин поблагодарил его. Форткаст выискивал ошибки в счете. Я посмотрел на часы, делая вид, что забыл о срочной встрече, и поднялся. Клаус тоже встал, за ним и все остальные. Поль Мессин надел зеленый плащ (цвет, как талисман, тоже от предка) и протянул ледяную руку. Форткаст оплачивал счет. Лефур приблизился ко мне.