Алистер Маклин - Кукла на цепи

Дорожный будильник вырвал меня из сна в половине первого ночи. Я натянул темные брюки, темный матросский свитер под горло, темные парусиновые туфли на резиновой подошве и темную брезентовую штормовку. Застегнул на молнию непромокаемый футляр револьвера и сунул его в подмышечную кобуру. Два запасных магазина в подобном же футляре положил в карман и задернул молнию. Тоскливо глянул на столик, где стояла бутылка виски, не без колебания решил все же к ней не прикасаться и вышел.

Вышел, как обычно, по пожарной лестнице. Улица внизу была пуста, и я знал, что никто не потянется за мной, когда буду удаляться от отеля. Hикому не было нужды в том, чтобы идти за мной. Те, кто желали мне зла, знали, куда я направляюсь и где они могут меня найти. А я в свою очередь знал, что они это знают. И надеялся только на то, что никто не знает, что я это знаю.

Машины у меня теперь не было, а к амстердамским такси я с некоторых пор стал относиться подозрительно, так что отправился пешком. Улицы были пусты - по крайней мере те, какие я выбирал. Город казался очень тихим и спокойным. Дойдя до портового квартала, сориентировался, где нахожусь, и двинулся дальше, пока не очутился в тени складского навеса. Светящийся циферблат моих часов показывал двадцать минут второго. Ветер усилился, и заметно похолодало, но дождя не было. хотя он как будто и висел в воздухе. Его дыхание чувствовалось сквозь сильный специфический запах моря, смолы, пеньки и всех тех вещей, благодаря которым портовые кварталы пахнут одинаково во всех концах земли. Потрепанные темные тучи мчались по чуть менее темному небу, время от времени открывая на миг бледный высокий полумесяц.

Я пытался разглядеть порт, который тянулся сперва в полумрак, а потом в никуда. Сотни барж собрались в этом порту, одном из самых больших транспортных портов мира, - баржи размерами от малых, шестиметровых, и до огромных, бороздящих. Рейн, сгрудились тут в беспорядке. Однако я знал, что беспорядок этот скорее кажущийся, чем действительный. Баржи стояли очень тесно, но - хотя это и требовало чрезвычайно искусного маневрнровання - каждая имела свой доступ к узкому фарватеру, который сходился с несколькими гораздо более широкими путями перед выходом в открытые поды. Баржи были связаны с берегом рядом длинных широких мостков-пирсов, к которым, в свою очередь, сходились другие, поуже.

Месяц скрылся за тучей. Я вышел из тени и ступил на один из главных пирсов. В резиновых туфлях шаги мои по мокрым доскам были бесшумны, но если бы даже я топал и подкованных. башмаках, вряд ли кто-нибудь, кроме тех, кто имел злые намерения, обратил на это внимание: хотя на всех баржах почти наверняка жили команды, а во многих случаях и их семьи, на сотни рубок можно было насчитать лишь четыре-пять огней. Тут царила абсолютная тишина, едва нарушаемая сдавленным гудением ветра да тихим скрипом и шорохом, когда подталкиваемые ветром баржи терлись о пирс. Этот набитый баржами порт был городом в себе, и этот город спал.

Я прошел примерно треть длины пирса, когда месяц вынырнул из-за туч, давая мне возможность приостановиться и оглядеться.

Два человека тихо и решительно шли за мной, отставая пока еще шагов на пятьдесят. Они были всего лишь тенями, силуэтами, но очертания правых рук этих теней были длиннее, чем левых. Они что-то держали в правых руках. Hе скажу, что меня поразил вид этих предметов, как не поразил и вид самих этих людей.

Я поглядел направо. Двое других мужчин неторопливо удалялись от берега по соседнему, параллельному пирсу. Они шли вровень с теми двумя, которые были на моем.

Слева-то же самое. Два движущихся темных силуэта. Можно только подивиться такой согласованности.

Я повернулся и пошел дальше. Hа ходу вытащил оружие из кобуры, снял непромокаемый футляр, задернул молнию и спрятал футляр в карман. Месяц скрылся за тучей. И я побежал, оглядываясь через плечо. Три пары мужчин тоже припустились бегом. Когда через несколько ярдов я снова оглянулся, то увидел, что мужчины на моем пирсе остановились и целятся в меня из пистолетов, или мне так показалось - трудно разглядеть что-либо при свете звезд. Однако мгновением позже я убедился, что не ошибся: в мраке вспыхнули узкие красные огоньки,- хотя выстрелов не было слышно, что вполне понятно, поскольку ни один человек, будучи в здравом рассудке, не захотел бы поднять на ноги сотни крепких голландских, немецких и бельгийских матросов с барж. Зато они, видимо, ничуть не опасались потревожить меня. Месяц показался снова, и я опять побежал.