Алистер Маклин - Полярная станция 'Зебра'

Но самую грозную опасность представлял растущий уровень содержания в воздухе окиси углерода, этого смертельного, всепроникающего газа, который не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха и убийственно воздействует на красные кровяные тельца. Нормальная концентрация окиси углерода на борту "Дельфина" составляла до тридцати долей на миллион, но сейчас она уже поднялась до четырех, а то и пяти сотен. Когда она вырастет до тысячи, ни одно живое существо не протянет больше минуты.

И наконец холод. Как мрачно напророчил коммандер Свенсон, температура "Дельфина", дрейфующего с остывшими паропроводами и выключенными обогревателями, опустилась до температуры окружающего нас океана, так что холод стоял собачий. В абсолютных величинах это было не так-то и страшно: всего каких-то два градуса ниже нуля по шкале Цельсия. Но на человеческий организм это действовало разрушительно. Надо учесть, что у большинства моряков теплой одежды не было совсем - в нормальных условиях температура на "Дельфине" поддерживалась в районе 22 градусов Цельсия, - и что им было запрещено, да и сил не хватало двигаться, чтобы хоть как-то бороться с холодом, а вся энергия, так стремительно утекавшая из их слабеющих тел, тратилась на то, чтобы заставить мышцы грудной клетки втягивать в легкие все больше и больше режущего горло воздуха, и на выработку биологического тепла ее уже не оставалось. Было в самом буквальном смысле слова слышно, как люди дрожат, как судорожно трясутся у них конечности, заставляя вибрировать палубу и переборки, как стучат у матросов зубы, как некоторые из них, дойдя до крайности, тихо плачут без слез от бессилия и сырого, пронизывающего холода. Но все эти проявления человеческой жизни поглощал один доминирующий звук, от которого мурашки бежали по коже: негромкий, сиплый, свистящий стон, издаваемый людьми, которые с силой втягивали воздух в свои агонизирующие легкие.

В эту ночь каждому на "Дельфине", кроме больных да нас с Хансеном, ставших, хотя, как мы надеялись, и временно, калеками, довелось спуститься в механический отсек, чтобы сразиться с огненным демоном. Число пожарников в смене постепенно возросло с четырех до восьми, а время работы уменьшилось до трех-четырех минут, так что эффективность должна была бы увеличиться, но из-за мрака, ставшего поистине адским, из-за густеющего, мазутно-черного дыма, а главное, из-за тесноты и загроможденности отсека оборудованием дело шло до безумия медленно. А тут еще и страшная слабость, которая одолевала всех нас: у молодых мужчин сил оставалось, как у малых детей, и они чуть не плакали, отчаянно, но без каких-либо видимых результатов вороша и отдирая дымящиеся куски теплоизоляции.

Я побывал в механическом отсеке только раз, в 5.30 утра, когда вытаскивал сломавшего ногу матроса, но знал, что никогда в жизни не забуду того, что там увидел: мрачные, призрачные фигуры в мрачном, призрачном, клубящемся мире, шатающиеся и спотыкающиеся, точно зомби в полузабытом ночном кошмаре, гнущиеся, оступающиеся и падающие на палубу, в какие-то провалы, заполненные сугробами пенящейся углекислоты и бесформенными дымящимися лохмотьями отодранной от корпуса турбины тепловой изоляции. Люди на пределе, люди в крайней стадии изнеможения. Одна вспышка пламени, одна вспышка такого древнейшего элемента, как Время, - и все блестящие технологические достижения двадцатого века сведены к нулю, и рамки выживания человека, так расширившиеся с появлением ядерного топлива, моментально сужены до предысторических масштабов. Каждый час ночи приближал человека к смерти, никто из экипажа "Дельфина" не сомневался сейчас в этом. Разве что доктор Джолли. Он на удивление быстро справился с последствиями своего неудачного похода в механический отсек и появился в центральном посту уже через несколько секунд после того, как я покончил со сломанной ногой Рингмана. Он тяжело воспринял известие о смерти Болтона, но ни словом, ни взглядом не дал понять нам со Свенсоном, что именно мы несем ответственность за гибель этого полярника. В благодарность за это Свенсон, по-моему, уже собирался покаяться, что не прислушался к предостережению доктора Джолли и заставил перенести на корабль человека, балансировавшего на грани жизни и смерти, но в этот момент из машинного отделения прибыл пожарник, доложивший, что еще один из его смены поскользнулся и не то вывихнул, не то сломал ногу в щиколотке. Это был второй за сегодняшнюю ночь серьезный случай в механическом отсеке, если не считать ушибов, синяков и царапин. Джолли схватил один из лежащих под рукой дыхательных аппаратов и, прежде чем мы сумели его остановить, исчез за дверью.