Алистер Маклин - Полярная станция 'Зебра'

Однако если они и не промерзли до костей, то из сил уже почти выбились, это чувствовалось по их лицам и особенно по тяжелому дыханию. Чтобы просто шагать навстречу штормовому ветру, и без того требуется масса энергии, ощущаешь себя, как муха, попавшая в смолу, а тут еще приходилось раз за разом карабкаться на торосы, падая и скользя, катиться куда-то вниз, а то и обходить совсем уж неприступные ледяные горы, да все это с грузом в сорок фунтов за спиной, не считая добавочной тяжести ледяной коры, да все это в темноте, не различая дороги, то и дело рискуя свалиться в какую-нибудь предательскую трещину, - словом, настоящий кошмар.

- Отсюда уже нет смысла возвращаться, - сказал Хансен. Как и Ролинс, он дышал тяжело, с присвистом, словно задыхаясь. - Боюсь, док, мы совсем как загнанные лошади.

- Надо было слушать, что вам вдалбливал доктор Бенсон, укоризненно заметил я. - Уписывать за обе щеки яблочные пироги со сливками да бока себе отлеживать - тут любой потеряет форму.

- Да? - он уставили на меня. - Ну, а вы, док? Как вы себя чувствуете? Чуточку устал, признался я. -Но не настолько, чтобы обращать на это внимание.

Не настолько, чтобы обращать на это внимание. Да у меня просто ноги отваливались! Но зато и гордости я пока еще не потерял Скинув рюкзак, я достал флягу со спиртом.

- Предлагаю передышку на пятнадцать минут. Больше нельзя: замерзнем. А пока пропустим по капельке этой жидкости, которая заставит наши кровяные тельца крутиться пошустрее.

- А я слышал, что медики не рекомендуют употреблять алкоголь в сильные морозы, - нерешительно произнес Хансен. - Вроде бы поры расширяются...

- Назовите мне любую вещь, - отозвался я, - все, что приходится человеку делать, - и я найду врачей, которые считают это вредным. Если всех слушать... Кроме того, это не просто алкоголь, это лучшее шотландское виски.

- Так бы сразу и сказали. Давайте-ка сюда. Ролингсу и Забринскому только чуть-чуть, они к такому виски не привыкли... Что там слышно, Забринский?

Забринский, сложив ладони рупором, как раз что-то говорил в микрофон, над головой у него торчала антенна "уоки-токи", а в одно ухо под капюшоном был воткнут наушник. Ему, как специалисту-радиотехнику, я отдал рацию еще на "Дельфине". Кстати, именно поэтому мы и не заставляли его прокладывать дорогу по ледяному полю. Стоило ему упасть, а тем более окунуться в воду, как рация, висевшая у него за спиной, тут же вышла бы из строя. А это был бы конец: без радиосвязи мы бы не только потеряли всякую надежду найти станцию "Зебра" - у нас остался бы один шанс из тысячи вернуться назад, на "Дельфин". Забринский напоминал комплекцией средних размеров гориллу и обладал примерно таким же запасом прочности, но мы обращались с ним, как с вазой из дрезденского фарфора.

- Да что-то никак не разберу, - ответил Забринский Хансену. - С этим все нормально, но от этого шторма сплошной писк и треск... Нет, погодите-ка минуточку...

Он пригнулся пониже, снова сложил руки, прикрывая микрофон от ветра, и заговорил;

- Это Забринский... Это Забринский... Да, мы тут порядком выбились из сил, но док считает, что сумеем добраться... Погодите, сейчас спрошу, он повернулся ко мне. - Они хотят знать, как далеко мы ушли... Примерно, конечно.

- Примерно четыре мили, - пожал я плечами. - Три с половиной, четыре с половиной - выбирайте сами. Забринский снова произнес несколько слов в микрофон, вопросительно посмотрел на нас с Хансеном и, когда мы оба покачали головой, закончил сеанс. Потом сказал:

- Штурман предупреждает, что мы на четыре-пять градусов сбились к северу, так что нам надо взять южнее, а то промахнемся на пару сотен ярдов. Это было бы хуже всего. Прошло уже больше часа, как мы получили с "Дельфина" пеленг, а между сеансами радиосвязи мы могли ориентироваться только по силе и направлению ветра, бьющего нам в лицо. Надо учесть, что лица мы прятали под масками, а палец трудно назвать точным инструментом для определения направления ветра, кроме того, была опасность, что ветер может перемениться, а то и вообще повернуть в обратную сторону. Вот это уж точно было бы хуже всего.

Так я и сказал Хансену.

- Да, - мрачно согласился он. - Тогда мы пойдем по кругу и закружимся до смерти. Что может быть хуже этого? - Он отхлебнул еще виски, закашлялся, сунул флягу мне в руку. - Ну, что ж, на душе стало немного веселее. Вы честно считаете, что мы сумеем туда добраться?

- Если хоть чуточку повезет. Может, наши рюкзаки слишком тяжелы? Что-то оставить здесь?