Анна Малышева - Отравленная жизнь

– Ладно, я схожу за хлебом, – сказала она, набрасывая куртку и подходя к камину, чтобы взять перчатки. Вечер был холодный, дул резкий, ледяной ветер. – А это что?

Она увидела снимки и на секунду задержала на них взгляд. В первый момент она не поняла, что именно видит, разобрала только, что это чьи-то картины. Но тут ей стало нехорошо. К щекам прилила кровь, в висках мелко и противно закололо.

«Этого еще не хватало. – Тогда Вика уцепилась за каминную полку, продолжая улыбаться гостям дежурной улыбкой хозяйки. – Напрасно я сегодня выпила. Ничего, сейчас все пройдет…»

К ней подошел Роман. Он единственный из всех заметил, что с женой творится что-то неладное.

– Тебе плохо? – Он крепко взял ее под локоть. – Сердце? Пойдем, ляжешь. Артур сгоняет за хлебом, ничего с ним не случится.

– Нет, нет. – Она смотрела на мужа, но его лицо плыло у нее перед глазами. Какое-то серое пятно, расплывчатое, неузнаваемое. Потом эта серая тень немного прояснилась… В мир вернулись краски и звуки. Она снова держала себя в руках.

– Мне что-то стало нехорошо, просто у нас слишком душно. Рома, откуда эти фотографии? Кто принес?

Она взяла с полки фотографии. Теперь у нее не было сомнений. Некоторые снимки были сделаны с картин Ивана. Тут были в основном его юношеские творения. И среди них – портрет Ларисы. Именно этот снимок лежал поверх других. Его-то она и узнала.

– А, это Клаус ездил в Москву, – оживился Роман. – Решил написать статью о русских забытых художниках восьмидесятых годов. Да ты сядь, посмотри, тут куча снимков.

Вика и сама видела, что здесь были представлены самые разные по манере художники. Но ее не волновали достоинства и недостатки их картин. Оглянулась, высмотрела среди гостей Клауса – скромного, щуплого блондина, который говорил по-русски немногим хуже Романа и ее самой.

– Клаус, на минутку! – крикнула она, приветливо улыбаясь.

Тот подошел, увидел в ее руках фотографии, и его застенчивость сразу улетучилась. Он завелся. Взахлеб рассказал о поездке в Москву, о том, сколько народу перевидал, сколько картин посмотрел, какая у него задумка…

– Ведь их никто не покупает, их уже забыли, – говорил он, возбужденно тыча пальцем в снимки. – А талантливо, да? Я считаю, очень хорошо!

Вика кивала. Ей очень мешал муж. Тот стоял рядом и с изумлением смотрел на жену. И немудрено – Вика никогда не проявляла интереса к живописи. Роман даже понятия не имел, что когда-то она сама училась в художественной школе и мечтала стать профессиональной художницей. Впрочем, муж о многом не имел никакого понятия. Вика считала, что чем меньше он будет о ней знать, тем крепче будет их семья. И время показывало, что она была права. Куда легче изображать хорошую жену, чем быть ею на самом деле.

– Рома, что же делать с хлебом? – повернулась она к супругу. – Смотри, бутерброды закончились, а выпивки полно.

Эти вечеринки обычно проходили без особых затей. Пиво, водка, разнообразные бутерброды да готовые сладкие пироги – и вдобавок, конечно, интеллектуальные беседы. Роман засуетился и отправился на поиски сына. Вика удержала Клауса, который хотел отойти к остальным гостям.

– Скажите, где вы видели эти картины?

Она показала снимки с картин Ивана. Клаус рассказал, что сделал эти снимки непосредственно в квартире художника. Правда, самого художника в квартире не было, но его жена была очень любезна и даже не взяла денег за съемку.

– Я бы многие купил, – вздохнул он. – Но боялся, что будут проблемы с таможней. Вика, вам тоже нравится? А вы и не знали такого художника!

«И не знать бы мне его, – подумала она, отрешенно глядя на портрет сестры. – Где же наша дача? Тут этого пейзажа нет. Господи, как же я не подумала об этом! Я совсем забыла об Иване! Ведь он… Ведь он нарисовал колодец…»

Она поблагодарила Клауса. Сунула ему снимки и, уже не слушая его рассуждений на тему живописи, довольно невежливо отвернулась. Теперь она явственно ощущала боль в сердце. Нет, ей не следовало пить… И сегодня, и вообще.

Вика ушла в другую комнату, приняла лекарство, прилегла на постель. Собственно, что случилось ужасного? Иван был всеми брошен и забыт.

Теперь им кто-то заинтересовался. Наивный Клаус, он считает себя первооткрывателем. Если бы в картинах Ивана было что-то стоящее, его бы заметили. Талант так или иначе пробивает себе дорогу. Но это – бездарность. Бездарность, которой удалось создать две-три хорошие картины. Да, но где же тот чертов пейзаж? Дописал он его? Может, уничтожил? Продал? Потерял?