Анна Малышева - Отравленная жизнь

– А этот продавец предложил вам какое-нибудь вознаграждение за услуги? Или вы решили помочь ему бескорыстно?

Та фыркнула:

– Корыстно, разумеется. Я же его не знала, зачем заниматься благотворительностью? Он предложил мне двадцать процентов от каждой проданной картины.

– Это хорошие условия?

– Нормальные.

Юлия Борисовна не возражала против того, чтобы в ее квартире остался человек. Она только плечами пожала:

– Раз так надо – пусть живет ваш человек. Только готовить я не умею и не люблю. Привыкла жить одна, так что не ждите разносолов.

Следующие два дня она совсем не выходила из дома. Если звонили, она говорила под наблюдением милиционера. Тот быстро обжился на новом месте, и Юлия Борисовна даже привыкла к его присутствию в доме. Она дала ему спортивный костюм мужа – чтобы он переоделся. Одноразовую бритву.

Разносолов у нее и в самом деле не было, но омлет и колбасу она исправно готовила три раза в день. За все это время муж Юлии Борисовны ни разу ей не позвонил.

– Куда он уехал? – поинтересовался милиционер.

Женщина отвечала, что муж в Питере, отдыхает по турпутевке, и она понятия не имеет, в какой гостинице он живет. Она не ревнива и поэтому вовсе не требует, чтобы он каждый день отчитывался по телефону.

За эти два дня следователь встретился с Иваном Корзухиным. Тот признал, что печати сорвал самовольно, но надо же ему где-то жить? Рассказал, что полгода скитался по друзьям, так как был не в состоянии прокормить семью. Что вернулся домой только тринадцатого ноября, вечером, и обо всем случившемся ему рассказали соседи. Иван держался скованно, говорил вяло и маловразумительно. От него разило водочным перегаром. Было заметно, что последние дни он пьет постоянно – усиленно поминает близких. На вопрос, неужели он полгода жил в Москве, рядом со своей семьей, и ни разу не дал о себе знать, Корзухин ответил, что семье были нужны не его сочувственные слова, а деньги.

А денег не было.

– Не проще ли было развестись с женой? – заметил следователь. – Она еще успела бы устроить свою жизнь.

Иван потер небритую щеку, поморщился. Сказал, что никогда не возражал против развода. Катя не захотела. А теперь незачем это обсуждать – это просто демагогия. Кто виноват и что делать – глупейшие вопросы. И пусть Катю оставят в покое – она в этой жизни достаточно вытерпела. Больше он на эту тему говорить не желал. На вопрос, не собирается ли он связать свою судьбу с другой женщиной, Иван нервно ответил, что не желает «ей» мешать. Пусть «она» строит жизнь, как хочет. А он человек конченый и «ей» совсем не пара.

Было ясно, что этот человек может рассказать куда больше, чем хочет. Из показаний Саши было известно, что Лариса Васильковская часто встречалась с Корзухиным и была с ним знакома давно.

И загадочная «она» – женщина, чье имя Корзухин называть не хотел, – была, скорее всего, именно Васильковская. Следователь посоветовал ему быть откровеннее, но Иван посмотрел на него так, что разговор вскоре закончился. Уходя, следователь обратил внимание, что Иван работает. Вместо мольберта он использовал допотопную гладильную доску. На ней стоял большой картон с начатой картиной – цветы в стеклянной банке. Иван мрачно объяснил, что жить ему как-то надо, и тут как раз подкинули заказ.

– Кто заказал картину?

– А вам не все равно? – бросил Иван.

Ему посоветовали не грубить. Иван неохотно признался, что заказов на него посыпалась уйма, но работать много он все равно не может. Так что никогда ему не разбогатеть.

– Когда мог работать – меня не брали, стали брать – не могу работать. Революционная ситуация. – Он щелкнул по шее с лукавым и независимым видом. Время от времени он начинал разыгрывать роль доброго русского алкоголика. Но глаза у него были серьезные и злые, так что игра пропадала впустую.

Он назвал имя владелицы художественного салона Ирины Житной. Дал ее телефон. Сказал, что нарисует для нее картинку, а потом посмотрит. Руки у него прыгали, опухшие глаза смотрели угрюмо. Картина была начата, а цветы, служившие моделью, давно завяли, и было видно, что Иван не горит желанием продолжать работу. Следователь пожелал ему удачи и ушел, так и не сказав, что украденные картины нашлись. Это было несколько преждевременно – роль самого Корзухина в этом деле оставалась неясной.

К тому времени следователь уже выяснил, что телефон, который предоставила Саша, принадлежит родителям Ларисы Николаевны Мухиной, в замужестве – Васильковской. Она выписалась из этой квартиры еще в семьдесят восьмом году, после того, как вышла замуж за Васильковского Дениса Григорьевича. Его нынешний адрес тоже был известен. Но было решено не трогать даму и ее супруга до тех пор, пока к Юлии Борисовне не явится «владелец» картин. Если дама находилась с ним в связи, его легко можно было спугнуть.