Андрей Житков - Кафедра

— По дереву постучи, — сказал Рашид.

Митя стукнул костяшками по ножке стула.

— Тут вы с Рашидом совпадаете во мнении, — сказала Гюзель Андреевна. — Вы, Митя, кушайте-кушайте, не стесняйтесь. Если надо, я еще салатиков положу.

— Гюзель Андреевна, может, это и невоспитанно, так спрашивать? Почему а почему у вас отчество такое русское?

— Чего же тут невоспитанного? — засмеялась мама Рашида. — Папа мой был русский. А мама — наполовину азербайджанка, наполовину турчанка. В Баку они познакомились во время какого-то там антисоветского мятежа. Тогда еще НКВД было. Там он и служил. Сейчас этого многие стыдятся, скрывают. Вроде как против собственного народа боролись, а я своим отцом горжусь. Он воевал. Всю войну прошел. И не в заградотрядах, как пытаются сейчас представить НКВД на войне, а в нормальной действующей армии. Да вот он, — Гюзель Андреевна ткнула пальцем в портрет усатого мужчины в форме. Вся его грудь была увешена орденами. — Вот и папа у Рашида тоже в органах служил, погиб при исполнении. А брат двоюродный сейчас уже майора получил…

— Мам, неси плов! — сказал Рашид, разливая водку по рюмкам.

Гюзель Андреевна посмотрела на сына.

— Вот только Рашидик династию нарушил — подался в преподаватели. Несу-несу, милый, — Гюзель Андреевна торопливо заковыляла на кухню.

— Фу, что-то я пожадничал. Боюсь, плов уже не полезет, — сказа Митя, поглаживая себя по животу.

— Ничего, пройдись, протрясись, покури. Плов надо обязательно попробовать.

— Кстати, где у вас тут курят? — спросил Митя.

— Маму травить не будем. Ко мне в комнату пошли.

Рашид провел его в свою комнату, открыл форточку. Отправился на кухню за пепельницей. Комната Рашида была вся заставлена книжными полками. Кроме полок был здесь еще допотопный шифоньер с поцарапанным зеркалом и раскладывающийся диван. Митя подошел к книжным шкафам посмотреть книги. Половицы под его ногами громко скрипнули. Одна из створок шифоньера со скрежетом открылась. Митя подошел, чтобы прикрыть ее. Его взгляд упал на перекладину, на которой были вешалки с костюмами и рубашками. В углу к перекладине была привязана канареечного цвета кобура. Митя оглянулся и протянул руку, ощупывая ее. В кобуре был пистолет. “Наверное обноновского братана, — подумал Митя. — Странно, почему он его здесь хранит. А может и папаши. Именное оружие”. Его так и подмывало расстегнуть кобуру, посмотреть оружие, но он побоялся, что его за этим занятием застукает Рашид. Соблазну Митя не подался, закрыл створку шифоньера, опустился на диван.

Рашид принес пепельницу, и Митя с удовольствием затянулся хорошей сигаретой.

Плов оказался, действительно, замечательным, Митя умял его полторы тарелки, хотя еда уже стояла где-то около горла, и даже попытался запомнить рецепт приготовления. Гюзель Андреевна не переставала нахваливать Митю, говорила, что он настоящий русский интеллигент и принципиальный парень, и что Рашид всегда восхищается его воспитанностью и тактом, и прочее-прочее-прочее. Теперь ее слова не смущали Митю. Он понимал, что, наверное, вот так, в соответствии с восточной традицией, принято у них в доме нахваливать гостей.

Было уже поздно, и Митя засобирался к Насте. Гюзель Андреевна пыталась его оставить ночевать, но он наотрез отказался.

— Нет-нет, метро еще ходит, в крайнем случае машину поймаю, — они поцеловались с Гюзель Андреевной, обнялись с Рашидом, и Митя ушел совершенно довольный сегодняшним вечером.

Игонина была мрачнее тучи. Она сидела за своим столом, крутила в руках карандаш и смотрела на притихшую кафедру. Экстренное заседание было созвано по случаю очередного запоя Маркуши.

— Почему вы, господа преподаватели, никак не можете повлиять на Маркова? Вы — коллектив, или так — пришли сюда только зарплату получать? У него не только работа, семья рушится. Жена с ребенком уехала к матери жить. Неужели нельзя с ним не пить? — она посмотрела на мужчин. Миша-маленький, Рашид и Митя сидели, опустив головы.

— Ольга Геннадьевна, бесполезно все. Не будешь с ним пить — он себе на стороне собутыльников найдет. Если человеку очень хочется, ничто его не остановит, — сказал Рашид.

— Значит, если хочется, пускай погибает, так по-вашему, Рашид Бектемирович? Неужели нельзя поговорить с ним по душам. Можно и кулаком по столу стукнуть.

— Да, ему стукнешь. Он сам кого хочешь стукнет, — вздохнул Митя, вспоминая глаза Маркуши.

— Сложиться, в конце концов, на кодировку, — продолжала Крошка Цахес. — Конечно, у него сейчас денег нет. Откуда? Скоро последнюю рубашку пропьет. Поймите, я одна тут ничего сделать не смогу. Вы мне должны помочь. Проще всего выгнать Маркова с кафедры, отвернуться от него. Тогда он окончательно погибнет, можете не сомневаться. Ну так что?