Леонид Марягин - Экран наизнанку

- Он говорил, - Котыша показал заскорузлым пальцем на Леньку, - что у него деньги бывают в воскресенье, а во вторник не бывают... А вчера был вторник, и он был при фанере.

- Все?

- Все.

- Теперь ты растолкуй, - предложил Костя, не глядя на парня.

- В субботу "красилка" выходная. Мы берем оттуда товар. В воскресенье от молдаван с рынка за товар приходят деньги, - с большими паузами, преодолевая внутреннюю дрожь, говорил Ленька, пытаясь формулировать четко и ясно, чтобы не поняли как-нибудь иначе. - Вчера действительно был вторник, у меня оставалось рублей двенадцать, и я сел с ними в карты...

- А ты где был под утро? - Костя повернул голову к Леньке.

- Дома. Спал.

- Мамка с папкой видели? - усмехнулся Костя и продолжил сам, растягивая слова, как это делают, когда убаюкивают ребенка. - Ну, у них мы спрашивать не будем... А кто еще может подтвердить? Думай! - Это прозвучало уже угрожающе.

Ленька оцепенел. Внезапно ему стало жарко. Пока он искал ответ, и Костя, и Булка, и тот, другой с ними внимательно и жестко смотрели на Леньку.

- Могут подтвердить, - вспомнил Ленька, - и даже двое. Я утром, только рассвело, пошел поссать. А возле уборной очередь... Валька Шалавая Вовкина сестра. Он как раз с ними в деле был. А перед ней Семен, сосед. Дверь к двери...

Булка и широкоскулый развернулись к Коновалову.

- Ты его сукой назвал? - Тяжелый взор Кости уперся в Котышу.

- Назвал, - сухими губами пролепетал Котыша. - А что такого! - Он вдруг вскинулся и тут же заглох.

- Пори, - коротко бросил Костя, и Булка протянул Леньке свинокол острый кинжал, смастыренный из ромбического напильника.

Ленька оцепенело глядел на блестящие ребра кинжала и водил головой из стороны в сторону. Не лучше чувствовали себя и Котыша с Сидором.

- Я не могу, - наконец выдавил Ленька.

Булка и широкоскулый вопросительно посмотрели на Костю.

- Снимай тапочки, - приказал тот.

Ленька, понимая, что сейчас произойдет что-то отвратительное, снял черные чешки.

- Целуйте... Ноги ему целуйте, - первый раз повысил голос Костя и встал.

Котыша и Сидор опустились на колени к потным Ленькиным ногам.

Костя стал позади них.

Они чмокали пальцы Ленькиных ног, он поджимал их и подтягивал колени к груди.

Костя смотрел на это действо, презрительно ухмыляясь

- Ну хватит! - Он резко ударил Котышу ногой в зад, отчего тот ткнулся лицом в Ленькину голень. - Линяйте, и чтобы я вас не видел!

Котыша с Сидором исчезли, а Ленька сидел, поджав пальцы.

- Выпей!

Ленька выдул стакан и тут же опьянел.

- Я пойду? - попросил он.

- Иди, - согласился Костя.

- Ты нам машину покажи, которой их напугал, - добавил Булка.

Ленька вяло кивнул и пошел к забору холодильника.

В спину ему зазвучал голос Лещенко:

На Кавказе есть гора

Самая большая,

А под ней течет Кура,

Мутная такая.

- Лень! - остановил его оклик Кости. - Тапочки забыл!

Ленька вернулся, пошатываясь, поднял тапочки и снова двинулся.

Если на гору залезть

И с нее кидаться,

Очень много шансов есть

С жизнию расстаться,

вещал теперь Лещенко.

Отец метался по комнате - шестнадцати квадратных метров было мало для его движения, - он задевал за стол, за стулья, за открытую почему-то дверцу шкафа. Волосы его растрепались, цепляя бахрому абажура, который раскачивался и то высвечивал, то бросал тень на худое обострившееся лицо.

- Ты должен уехать из этого проклятого города! - почти кричал отец Леньке, сидящему на "лобном месте" - у стола.

- Папа, почему "проклятого"?

Отец резко вынул из шкафа серо-зеленую книжицу.

- Вот твой паспорт. Здесь написано: место рождения - Москва, год рождения - 37-й. Ты не задумывался, почему мы тут живем с года твоего рождения?

- Мама говорила - вам в Москве негде было жить.

Мать, сцепив руки, сидела у стены на диване и скорбно смотрела на сына.

- Да, нам стало, - отец налег на слово "стало", - негде жить в столице. Я был выдворен за ее пределы как недостаточно лояльный к власти. И с тех пор я слоняюсь по провинции, записываю и довожу до какого-нибудь смысла бредни руководителей, которые не могут связать двух слов, а мнят себя передовиками, философами, организаторами побед! Они издают это под своими именами, а мне бросают крохи с барского стола. Я - негр, я литературный негр!

- При чем же здесь город? - возразил Ленька.

Отец сник и, остывая, согласился:

- Да. Город ни при чем. Ты прав. Ни при чем - для меня. А для тебя кладбище любой твоей мечты. Отсюда тебе прямая дорога в колонию.