Андрей Константинов - Дело о картине Пикассо

— Он знакомый… близкий… или, как сейчас говорят, бой-френд моей дочери, — выдавливала Лена одно слово за другим. — Мы должны были сегодня встретиться. Он живет здесь рядом, через мост. Марина, я одна боюсь возвращаться в квартиру. Пожалуйста, побудь со мной рядом до приезда милиции.

— Постой, а зачем тебе понадобилось встречаться с этим Иннокентием?

— Понимаешь, я стала замечать, что у них с Лизой не все гладко. Последнее время они стали часто ссориться. Лиза ходила как в воду опущенная, часто плакала, но со мной не откровенничала. Вот я и хотела с ним поговорить, выяснить, в чем дело. Пришла, дверь не заперта, и он там лежит… А ведь они собирались пожениться…

— Лена, про их ссоры — милиции ни слова! Учти, ты мне ничего не говорила, а я ничего не слышала. Поняла?

— Как скажешь, — вздохнула Лена. — Никогда не думала, что попаду в такой переплет. Одна надежда на тебя.

Перспектива лицезреть труп на ночь глядя, надо сказать, мало меня порадовала. Я с детства боюсь покойников. Вид человека, покинувшего этот мир, вызывает у меня почти мистический ужас. И сколько я себя ни убеждала, что это всего лишь отжившая плоть, от которой теперь уже столько же вреда, сколько и проку, брезгливость и страх не проходят. Но Лена, начитавшись наших новелл, похоже и вправду поверила в мой детективный талант. Ударить перед ней в грязь лицом я не имела права.

— Подожди, я только предупрежу сына, — покорно сказала я.

Иннокентий лежал в прихожей рядом с расставленной стремянкой, на верхней ступеньке которой я заметила электрическую лампочку. «Все понятно, — подумала я, — менял лампочку, упал и не очнулся». Молодой человек, а бой-френду Лизы Черкасовой на вид можно было дать не больше 25 лет, лежал в такой неестественной позе, что помощь врача совершенно очевидно ему была уже не нужна.

Лена, оказавшись в квартире, немедленно рухнула на стул и зарыдала в голос:

— Кешенька, что же это такое?! Как же мы без тебя теперь… А ведь какой красавчик был…

«Ох уж эти мне актрисы, — подумала я. — У них никогда не поймешь, когда они играют, а когда живут реальной жизнью…» Впрочем, слушая Ленины причитания, я не могла отделаться от ощущения, что самую малость она все же переигрывает.

Кеша и впрямь был необыкновенно хорош собой. Рослый, крепкий, с прямым носом, большим, ярко очерченным ртом. На шее поблескивала золотая цепь. Я пододвинула к себе консоль с телефоном и набрала «02».

До приезда милиции я успела уложить Лену в кровать, напоив ее валерьянкой, и провести первичный осмотр места происшествия. Руководствуясь исключительно соображениями профессионального долга, я заглянула в карман Кешиной кожаной куртки, висевшей в прихожей, и раскрыла стоявшую на консоли рядом с телефоном барсетку. В сумочке я обнаружила толстую пачку зеленых банкнот. Я уже хотела было засунуть ее обратно, как вдруг заметила, что держу в руках купюры по одному доллару.

— Он всегда крутым хотел казаться, — послышался у меня за спиной жалобный Ленин голос.

Мне стало неудобно оттого, что она застала меня роющейся в вещах ее несостоявшегося родственника.

— Лиза говорила, что у него никогда не было много денег. Он брал сто долларов и разменивал по одному, чтобы впечатление производить. Доставай, что там у него еще? — ободрила меня Лена, заметив мое замешательство. — Может, поймем, кто его так невзлюбил… смертельно.

В барсетке, помимо документов и денег, я нашла упаковку презервативов.

— Я точно знаю, что с Лизой он этими штучками никогда не пользовался, — всхлипнув, заметила Лена. — Он говорил, что хочет ребенка.

Из потайного кармашка барсетки я извлекла несколько фотографий молодых красивых женщин.

— Знаешь кого-нибудь из них? — спросила я у Лены.

Черкасова отрицательно качала головой, один за другим откладывая снимки.

— Знаю только ее, — с горькой усмешкой сказала Лена, протягивая мне фотографию собственной дочери. — Я догадывалась, что она у него не единственная.

— А теперь, Лена, пока не приехала милиция, посмотри, не пропало ли что-нибудь из квартиры, — скомандовала я, на минуточку вообразив себя Анастасией Каменской.

— Я уже посмотрела, все на месте. Вот только галстучного зажима нет, а след на рубашке остался. Мы с Лизой привезли его из Лондона. Не бог весть что, но все-таки — голова дракона с двумя маленькими брюликами-глазами.

Я решила, что зажим мог отскочить и завалиться куда-нибудь, когда Кеша падал со стремянки. Тщательно обследовав все закутки в поисках дорогой Лениному сердцу вещицы, мы столкнулись с необходимостью передвинуть труп, чтобы выяснить, не придавил ли Иннокентий собой ювелирное изделие. Превозмогая брезгливость и страх, мы перекантовали окоченевшее тело. Зажима так и не нашли, зато извлекли из-под правой Кешиной ноги красную женскую перчатку-крагу.