Андрей Константинов - Дело о картине Пикассо

— Брилев!!! Тебе осеннюю развязку?! Пончева! Хватай «досьешного» Крамарева и дуй во вторую, к Норвежцеву!!!

После этого существо улетало, оставив после себя легкое дуновение ветерка и шелест разбросанной по столам бумаги.

К этому нужно добавить, что Шилькин, только войдя, тут же вписался в эту гонку и, едва успев бросить на ходу той сероглазой и многорукой у компьютера, что я — новый администратор Макс, исчез за какой-то дверью.

Я стоял, вжавшись в стену, и гадал о том, что сказал бы Спозаранник, глядя на такую «штабную культуру». И с чего же я начну свои поиски, если в том, что тут кто делает — нет решительно никакой возможности разобраться… Неожиданно под самым моим ухом раздался вопль, заставивший меня вздрогнуть.

— Сколько до эфира?! Ларис! — Я осторожно опустил глаза и увидел рядом с собой ту самую Ирину Виноградову. Узнать в ней ведущую было непросто — в бигуди и парикмахерской накидке она напоминала мамашу, проспавшую молоко на плите.

Сероглазая Шива — Лариса умудрилась высвободить руку и два раза энергично растопырить кисть, что, вероятно, означало «десять минут».

Из-за угла выглянул Шилысин и, проревев: «Нисколько! Марш в гримерку!!!», подмигнул мне и исчез.

Виноградова побежала куда-то по коридору, едва не сбив с ног черноглазого паренька в теплом свитере, держащего над головой кассету, как Чапай — винтовку при форсировании Урала. Не обратив на ее силовой прием никакого внимания, он подскочил к Ларисе и что-то горячо зашептал. Лариса болезненно поморщилась и кивнула на меня. Паренек с сомнением взглянул в мою сторону, и я приветливо ему улыбнулся, отчего парнишка стал испуганно оглядываться, — видимо, улыбаться друг другу тут было не принято. Все же он подошел ко мне.

— Ты новый администратор?

— Скорее, стажер, — осторожно сказал я.

— Давай, закажи перегон на Москву через…— он посмотрел на часы, потом на меня, — минут через сорок.

— А…— начал я уточнять, но юноша испарился, сунув мне в руки кассету.

Зато вместо него материализовалась девушка с обиженным лицом и по последней моде торчащими из джинсов трусиками. На голове ее были наушники, провод от них она держала в руке. Глядя куда-то в сторону, но явно обращаясь ко мне, она громко сказала:

— У меня плеер не работает! Где инженер?

Я не без удовольствия принялся разглядывать ее талию и, ничего не обнаружив, спросил:

— А где у вас плеер?

— Чего? — спросила она, вглядываясь в мои губы.

Я приподнял один из наушников и повторил:

— Ну плеер-то где?

— Да вон же! — раздраженно проговорила она и махнула рукой в сторону огромного видеомагнитофона у окна.

— Понял. А…

Но девушка уже ушла. И я пошел к Ларисе. Дождавшись секундной паузы, во время которой она меняла телефонные трубки, я сказал:

— Девушка… Тут меня просили насчет Москвы и плеер у девушки…

— Да пошли ты ее! — ласково сказала Лариса, поднимая очередную трубку. — Алло, НТВ, минуту… Москва — это дело режиссеров. — Она неожиданно набрала воздуха в легкие и завопила: — Петров!!!

Я снова вздрогнул от неожиданности. Тут же появился флегматичный молодой человек и поинтересовался:

— Чего надо?

— У просмотрового поста голова забилась.

— Сейчас.

Явно обессилев от этого долгого диалога, он поплелся в указанном направлении, бесцеремонно отодвинул девушку в наушниках вместе со стулом и стал ковыряться отверткой в панели плеера. Я подумал, что у меня тоже основательно «забилась голова». И если бы кто-нибудь сердобольный поковырялся бы в ней отверткой, то… Но тут снова раздался вопль. Кричал низкорослый всклокоченный репортер в крохотных очках, сильно смахивающий на маньяка, чей портрет недавно прикрепил к своей «Доске почета» Каширин:

— Пожар на Вознесенском!

— Жертвы есть? — поинтересовался редактор Махмуд.

— Будут, — радостно пообещал «маньяк».

— Поезжай, — распорядилась Лариса и придвинула локтем рацию. — Денис, Слава! На выезд!

Репортер помчался на выход. Лариса мученически посмотрела на меня и сказала:

— Догони. Дай ему кассету.

— Где взять?

— В видеотеке, Господи! — И она быстро зашептала что-то в трубку.

— А где она? — не обращаясь ни к кому, тихо спросил я.

— Пошли, покажу. Кстати, меня зовут Аня. — Это была та самая брюнетка, чьи ослепительные колени ничуть не трогали черствую душу редактора Махмуда.

— Макс…— представился я и едва успел увернуться от группы стайеров, несущихся в дверь, над которой зажглась красная лампочка «On air!».