Андрей Константинов - Дело о картине Пикассо

Очередная летучка началась, как ни странно, вовремя. По всей видимости, в кабинете Обнорского с утра состоялось какое-то совещание, потому что накурено было так, что хоть топор вешай. Это не мешало собравшимся оживленно обсуждать новость последних нескольких дней — дело Зайчикова. Обнорский слушал и хмыкал, потом не выдержал:

— Короче, руководством Агентства принято решение заняться этим делом.

Спозаранник ехидно заметил, что расследовательский отдел уже занялся делом Зайчикова, не дожидаясь санкции руководства. Шефа такое замечание задело за живое.

— Ну тогда что вы скажете на это?! — с этими словами Обнорский достал из-под стола картину.

— Надеюсь, это не та картина, которую ищут правоохранительные органы? — холодея, спросила я. Хватит того, что Агентству и так всякие ужасы приписывают — то сюда невинных отроков в наручниках приводят, то кого-то заставляют напиться вусмерть и рассказать всю правду. Если на картине обнаружат «пальчики» Обнорского, трудно ему будет убедить прокурора в своей непричастности к пропаже картины.

— Дай посмотреть! — с этими словами Повзло и Спозаранник одновременно схватили полотно. И тоже — голыми руками. Я смирилась с тем, что придется оформлять соглашения с тремя указанными лицами для защиты их в суде. — Это что, та самая?

— Фиг ее знает. Просто вчера ко мне пришел знакомый вам гражданин Леха Склеп, известный в Петербурге предприниматель, как теперь принято говорить. Собственно, он и презентовал нам эту живопись, чтобы мы взялись доказать непричастность к скандалу его лучшего друга и братана Геннадия Зайчикова.

Я усмехнулась. Господи, вот доказывай потом знакомым и друзьям, что Агентство, с которым я сотрудничаю, белое и пушистое. Только кого-нибудь объявляют в розыск, а он уже у нас сидит, со Спозаранником чай-кофе пьет и про перипетии своей судьбы рассказывает. Или не успеют чернила высохнуть на постановлении о возбуждении уголовного дела, как фигурант оного уже дает показания по давней дружбе все тому же Спозараннику или Шаховскому. Я уж не говорю о том, что конкурирующие фирмы взяли привычку обращаться к услугам Агентства как к посреднику для разрешения их терок. Нет, я понимаю, что иначе, наверное, не проникнуться духом криминальной среды, не узнать всех тонкостей и нюансов. Но у меня, как у человека законопослушного, такое положение дел вызывает определенные сомнения…

Словом. Леха Склеп тоже не придумал ничего нового — он просто взял картину под мышку и пришел к Обнорскому. Таким образом известный петербургский авторитет предполагал убить двух зайцев сразу. Во-первых, он был более-менее уверен, что Обнорский ему не откажет. Какие-никакие, а все-таки приятели. Во-вторых, Склеп абсолютно точно знал, почему именно шеф «Пули» ему не откажет. Такой информационный повод на дороге не валяется! И, надо сказать, интуиция Склепа не подвела. Обнорский ухватился за каргину, в смысле, за историю с ней. А история, по версии Лехи Склепа, была такова.

Некий коллекционер по фамилии Кауфман еще в незапамятные времена обратился к Ванникову, водившему знакомства среди любителей антиквариата, с просьбой продать картину. Причем не какую-нибудь, а кисти самого Пабло Пикассо. Сейчас уже и не вспомнить, по какой причине Зайчиков передал полотно Склепу. То ли дел было много, то ли еще из каких соображений. Короче, отдал и отдал Зайчиков вверенное ему имущество своему приятелю. Тот сунулся к искусствоведам, а те в один голос принялись его разочаровывать. Де, никакой это не Пикассо, а всего лишь удачная его имитация. Склеп поменял искусствоведов, но и другие тоже придерживались мнения, что кисть Пикассо полотна близко не касалась. Кауфман, узнав о том, что картина представляет собой подделку, до того расстроился, что даже забирать ее не стал — махнул рукой. А Леха Склеп повесил лже-Пикассо на даче и в редкие минуты отдыха, которые в наши дни выпадают авторитету и предпринимателю в одном лице, созерцал написанное.

И вдруг такой конфуз — его другу Геннадию Зайчикову, человеку широкой души, вменяют присвоение этого Пикассо. Да вот она, ваша подделка, берите ее на здоровье (не сомневаюсь, что именно с такими словами картина и была передана Обнорскому)!

Леха-Склеп был абсолютно убежден, что бодяга вокруг картины имеет явно заказной характер и поднята с целью нейтрализации его братана Зайчикова со стороны политических конкурентов. И он, Склеп, живота своего не пожалеет, чтобы найти того, кто эту заказуху организовал. А помочь дойти до истины в этом деле, по мнению Склепа, могут только журналисты «Пули», которые известны своей неангажированностью и неподкупностью. Представляю, какой бальзам пролился на сердце Обнорского, когда он слушал эти дифирамбы!