Андрей Константинов - Дело о прокурорше в постели

В общем, решил я, пора завязывать с профессором. Еще один такой поход к «Дону Педро», и я сам выброшусь из окна, предварительно объявив себя банкротом.

Я спокойно сидел дома и смотрел ток-шоу «Про это», когда позвонил Спозаранник. Я очень удивился, потому что в такое время Спозаранник уже должен был спать, потому что иначе как он тогда встанет спозаранку?

Спозаранник спросил, видел ли я сегодняшнюю телепрограмму «Мгновения» Ивана Петропавловского.

Я сказал, что смотрю только приличные каналы, только приличные программы и только приличных ведущих. В общем, не видел я ее.

— Очень жаль, — сказал Спозаранник. — Господин Петропавловский показал в прямом эфире выступление Валерия Колякина, который перед телекамерой признался в том, что он в состоянии аффекта убил Виктора Заслонова, после чего выбросил его тело из окна.

— А кто такой Валерий Колякин? — не понял я.

— Валерий Колякин, — сказал Спозаранник, — это муж дочери Заслонова.

— И что еще он сказал?

— Еще он сказал, что ссора произошла из-за того, что Заслонов считал, что он плохо относится к его дочери. Сделать это признание его заставила совесть или неспокойная душа — не помню точно, как он выразился. Все, больше он ничего не сказал. Выступление было очень коротким.

— А что сказал Петропавловский?

— Петропавловский, предваряя выступление, сказал, что Колякин решил сделать признание в его программе. И он, как настоящий журналист, не мог препятствовать тому, чтобы население знало правду.

— И это все?

— Да, все.

Я позвонил утром Петропавловскому и попросил его рассказать, как было дело. Он не был расположен со мною говорить:

— Все, что надо, сказано в передаче. Больше мне добавить нечего. До свидания.

Наконец к обеду пришел Зудинцев.

— Кое-что узнал. Но новости нерадостные, — сказал он. — Валерий Колякин умер.

— Как умер?

— Так умер. Сегодня утром выбросился из того же окна той же квартиры, из которой выкинули профессора.

— И что?

— Я уже был на месте. Со всеми побеседовал. Милиция считает, что это самоубийство. Может, они и правы. Хотя им так удобнее считать: убийца признался, а потом покончил с собой.

— Какие-нибудь подробности?

— Да нет никаких подробностей. Никто не видел, как Колякин вошел в квартиру, но ключ у него был, его нашли в кармане брюк. Никакого беспорядка в квартире. На теле никаких следов борьбы. Конечно, окончательно это должна сказать экспертиза.

— А что с признанием?

— Тут все смешнее. Никакого прямого эфира на самом деле не было. Кто-то привез или подкинул кассету с записью признания Колякина Петропавловскому. И Петропавловский тут же запихнул ее в эфир.

— То есть никто не знает, сделано ли признание добровольно?

— Никто не знает.

— А кто привез кассету?

— Петропавловский молчит. Вернее, он выдал уже три разные версии. Сейчас он говорит, что ему позвонили неизвестно кто и сообщили, что на вахту принесут пакет, в пакете будет запись признательных показаний убийцы известного профессора Заслонова. Через десять минут после звонка какой-то подросток принес пакет. Вот, собственно, и все. Да, сейчас кассета на экспертизе.

— А что говорит дочь профессора?

— Дочь говорит, что не видела своего мужа с утра предыдущего дня, но абсолютно не волновалась, потому что такое и раньше бывало.

Я позвонил Светлане Заслоновой. Она была дома, плакала, говорить со мной отказалась.

Я позвонил Инне Заслоновой. Она была дома, не плакала, но говорить со мной тоже отказалась.

Кому еще звонить, я не знал.

Обнорский позвал всех занятых в этом деле.

— Тебе, Леша, — выговор, — начал он с меня. — Тебя видели в ресторане с подозреваемой по делу.

— С какой такой подозреваемой?

— С женой профессора.

— А, с его вдовой. Так я проводил оперативную работу.

— Проводя оперативную работу, вы, Алексей Алексеевич, были пьяны и кричали там чего-то про милицию и про агентство.

Я решил, что лучше молчать и не припоминать Обнорскому его прежние подвиги.

— Ладно, — сказал шеф. — Появился еще один труп. Рассказывайте, чего знаете.

Я не знал ничего. Зудинцев рассказал то, что уже излагал мне. А вот Горностаева, оказывается, проявила инициативу.

— Я выяснила, — сказала она, — кое-что любопытное про отношения профессора и его новой жены.

— А чего это вы, госпожа Горностаева, полезли не в свой огород? — возмутился я. — Родные и близкие покойного — это мой профиль. Вам поручили заниматься его коммерческими делами.