Андрей Константинов - Дело о дуэли на рассвете

Качество текстов в последнее время заметно улучшилось.

По характеру целеустремлен.

Склонен отстаивать свою точку зрения, часто бывает резок и эмоционален в полемике. С трудом избавляется от многих чисто «ментовских» привычек".

Из служебной характеристики

Когда у тебя жена опер, о нормальной семейной жизни приходится только мечтать. Обнаружив, что Галка ни свет ни заря куда-то умчалась по своим неотложным милицейским делам, я поплелся на кухню жарить традиционную утреннюю яичницу. Традиционную для меня, ибо ничего другого я готовить так и не научился.

«Дочка, Наташка, скоро заневестится, — размышлял я, ставя на конфорку сковородку, — а ведь растет, если разобраться, почти без родительского присмотра. И возраст-то самый переломный — дискотеки, мальчики, шмотки… Не успеешь оглянуться, как окажется в плохой компании. Слава Богу, что хоть на лето отправили ее к моим старикам в Ялту…»

Я с трудом отогнал мысли о наркоте, наводнившей в последние годы Питер, и о том, что дочь при папе, бывшем менте, и матери, продолжающей служить в ОБЭП, может стать наркоманкой. Открыл холодильник, достал кусок колбасы и пару яиц.

Готовя немудреный завтрак, я включил стоящий на холодильнике портативный телевизор и глянул на часы: без десяти девять — по российскому каналу вот-вот начнутся питерские новости… При первом же сообщении я так и застыл со сковородкой в руке: "…Вчера вечером в парадной дома по набережной Адмирала Колчака тремя выстрелами из пистолета убит президент Северо-Западной нефтяной компании Илья Пупыш. Пистолет «вальтер» бельгийского производства убийца бросил на месте происшествия, что свидетельствует о заказном характере преступления…

Розыск преступника по «горячим следам» пока результатов не дал…"

Я потер лоб левой рукой, отставил сковородку с глазуньей и на несколько секунд задумался: «Это ж Правобережный район — моя земля, исхоженная вдоль и поперек. Так-так, Пупыш… Фамилия известная — один из богатейших людей города. Сволочь редкостная. Был…»

— Как вы думаете, Георгий Михайлович, чем вам придется заниматься? — Спозаранник посмотрел на меня сквозь очки.

— Да я уж понял, Глеб Егорыч, что попал с этим Пупышем — не отвертеться! — усмехнулся я. — Мой район, куда ж я денусь?

— Я рад, что данное физическое лицо, а точнее, покойник, вам известно. Надеюсь, что с «убойщиками» в вашем родном РУВД у вас не будет никаких проблем? — Спозаранник пробежался пальцами по клавиатуре компьютера, глянул на экран и повернулся ко мне.

— Конечно, Глеб Егорыч. Есть парочка парней, мои бывшие подчиненные. Они пацанами у меня начинали… Встречаемся теперь, правда, нечасто. — Я вытащил из кармана папиросы, но, вспомнив, что в кабинете Спозаранника не курят, повертел пачку и сунул обратно в карман. — Ну, с Днем милиции регулярно поздравляют.

— В общем, срочно свяжитесь с ними и получите подробнейшую информацию, — Глеб повернулся к монитору и быстро пощелкал клавишами. — Не мне вас учить, товарищ подполковник милиции.

— Бывший подполковник, — усмехнулся я.

— Мент всегда остается ментом, Георгий Михайлович. Разумеется, в лучшем смысле этого слова. Я имею в виду лично вас. — Спозаранник оторвал взгляд от экрана. — Так, вся имеющаяся архивная информация по Пупышу и его фирмам уже в вашей папке. Немного, правда, но чем богаты… Распечатайте, если нужно — и вперед. За орденами.

Мои отношения с Глебом Спозаранником складывались весьма непросто. Когда в 1998 году Андрей Обнорский привел меня в отдел расследований, первая фраза, которой меня встретил Спозаранник, была потрясающей: «Запомните, Георгий Михайлович, я — зверь!» Я с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в лицо этому щуплому очкарику… Ну, блин, напугал!

Однако вскоре я понял, что Спозаранник в чем-то оправдывает свое прозвище «железный Глеб».

Ругались мы по-страшному! Это теперь мне ясно, что первые написанные мною тексты только в пьяном бреду можно было назвать журналистскими материалами.

Хоть я и корпел над каждой заметкой часами, журналистика там и не ночевала.

Сейчас я это понимаю… А в те дни — вскипал от злости, когда мой новоиспеченный «шеф» снисходительно выговаривал мне за мой протокольный язык и, сверкая очками, читал мне лекцию по азам журналистики. Он даже получал какое-то наслаждение от того, что елозил меня «мордой об стол». Мне хотелось бросить мальца в «обезьянник» и самого его поучить уму-разуму!