Василий Веденеев - Рэкет по-московски

— Мой папа, — без всяких церемоний представили его Глебу. — А это Глеб.

Папа претендентки пригласил его пройти в комнату, усадил в мягкое кресло у журнального столика и, устроившись напротив, молча и, как показалось Глебу, выжидательно посмотрел на гостя.

Претендентка упорхнула на кухню.

Папа молчал. Глеб бегло осмотрел комнату — репродукция женского портрета на стенке в аляповато-тяжелой багетовой раме, диван, большой полированный стол, телевизор, стулья, платяной шкаф. Ни одной книги, даже полок нет. Это его насторожило — он привык видеть в домах знакомых книги, любил поговорить о литературных новинках, пусть как дилетант, но все же… Неужели ничего не читает? А родители обходятся газетами? Но что же для души — телевизор?

Папа претендентки тихонько вздыхал, стараясь не встречаться с гостем глазами, словно стесняясь его или не решаясь задать нескромный вопрос. Глеб тоже чувствовал некую неловкость в обществе родителя.

Молчание, становившееся неприлично долгим, было прервано появлением претендентки. Она поправила рыжеватые кудри, как в зеркало глядясь в полированную дверцу платяного шкафа.

— Поговорите еще немного. У нас не все готово. Глеб, ты любишь пироги с капустой?

Глеб с детства терпеть не мог пирогов с капустой, рисом или изюмом. Его бабушка и мать всегда пекли пироги с вишней или яблоками, иногда с рыбой, а летом обязательно с черникой — румяные, источавшие соблазнительный аромат. Но стоит ли обижать хозяев дома?

— Вот и хорошо. Посидите, а я на кухню…

«Сколько еще сидеть и молчать? Уже есть хочется — время ближе к ужину, а я не обедал. Внутри кишка кишке кукиш показывает, — тоскливо подумал Глеб. — Как она там, у горячей плиты в таком платье?»

Ему часто приходилось после развода жить одному — мать хворала, лечилась. Привык сам готовить, стирать, убирать квартиру, в общем, делать всю домашнюю работу. Поэтому прекрасно знал, как надо одеваться, чтобы несколько часов простоять у плиты.

— У вас есть собака? — уведя глаза в сторону от собеседника, тихо спросил родитель претендентки.

— Нет, — ответил Глеб и, помолчав, добавил: — За каждого в твоем доме надо нести ответственность. Нельзя взять просто так и загубить.

— A у нас была, — вздохнул родитель. — Хорошая, добрая…

Слово добрая прозвучало у него особенно тепло, и Глеб решил, что напротив сидит очень одинокий человек — одинокий, несмотря на то что у него есть семья, теплые тапочки и телевизор по вечерам после сытного ужина. Надо полагать — седой мужчина испытывает дома дефицит доброты?

Держа в руках поднос, уставленный закусками, в гостиную вплыла хозяйка дома — в ярком платье и синих пластиковых пляжных шлепанцах, надетых на босу ногу.

— Как мама, Глеб? — вместо приветствия спросила она.

— Лечится.

Глебу хотелось есть, он жалел, что поддался приторно-ласковым уговорам и не пообедал. Пусть нет у него разносолов, а только по-холостяцки сваренный картофельный суп и котлеты, зато теперь не пришлось бы испытывать муки голода. И вообще — зачем он здесь? Зачем пришел, если еще ничего не решил? Главное — решить для себя, как дальше будет, а когда решишь… Поесть можно и дома, но его завлекло любопытство поглазеть на чужой уют, устроить разведку в ее стане.

В комнате тихо и незаметно появилась опрятная старушка.

— Моя бабушка, — привычно избежав всяких церемоний, представила претендентка и пригласила к столу.

Выпить Глеб отказался: никогда не употреблял спиртного. Даже по самым великим праздникам исключал и в компаниях стойко сносил насмешки, равнодушно относясь к косым взглядам и ядовитому шепотку за спиной: «Наверное, подшился? Не понимаешь, что ли? Торпеду вставили… Бывший алкаш».

Родитель под бдительным взором супруги налил себе коньяка, а мать и дочь решили выпить сухого вина.

Разговор за столом никак не получался. Претендентка попыталась острить, сказав: «Глеб может чувствовать себя как дома, не забывая, что он в гостях». Но тут же увяла под строгим материнским взглядом. Пытаясь сгладить возникшую неловкость, Глеб сунул в руки претендентки тарелку и попросил хоть немного поухаживать за ним, раз уж он в гостях.

Бабуля сидела напротив и ласково щурилась на всех. Глеб терялся в догадках: чья она мать — хозяина или хозяйки? Время стерло черты лица старушки, иссекло его морщинами.

Хозяева ели истово, словно стремились насытиться на несколько дней вперед, как будто скоро наступят голодные времена и надо быть сытым впрок, иначе не выживешь. Так потреблять пищу Глеб не любил, он считал, собравшиеся за одним столом должны отдать дань и яствам, и общению друг с другом.