Василий Веденеев - Рэкет по-московски

Ужинали при свечах. Борис Иванович проголодался и ел много, часто прикладываясь к стакану с вином. Нинка пила мало, ела лениво, ковыряясь вилкой в привезенных Усовым деликатесах.

Усов налил себе кофе из термоса. Отпивая мелкими глотками, исподтишка разглядывал сидевшую напротив женщину. Да, время не красит, но еще ничего, вполне, так сказать, тем более при свечах — кажутся глубже умело наложенные под глазами тени, не видно мелких морщинок, этих немых свидетелей пережитого.

Она встала, медленно начала застилать широченную низкую деревянную кровать. Когда-то это ложе очень нравилось Усову: он находил его оригинальным. Постелив постель, она снова потянулась, выгнувшись всем телом, потом начала медленно расстегивать пуговицы на кофте. Лукаво посмотрела на него и задула свечу…

— Боря, я не понимаю, что происходит… — заметив, что он не спит, Нинка прислонилась спиной к стене.

— А что происходит? — Усов повернулся на спину.

Нина Николаевна начала сбивчиво рассказывать о странном поведении мужа, его непонятном раздражении, о долгах.

— Прости, Борис, я навязываюсь тебе со своими заботами, но больше не с кем посоветоваться. Слава Богу, Николай не знает о наших отношениях.

— Знает… — тяжело вздохнул Борис Иванович.

— Ты с ума сошел! Откуда?

— Откуда, откуда, — передразнил Усов. — От верблюда! Сам мне говорил. Приезжал не так давно вечером, тоже как бы советоваться, и говорил: я все знаю, и про тебя, и про Нинку.

Ему доставляло садистское наслаждение говорить ей об этом — пусть помучается, подумает, как дальше жить, а то привыкла ехать на чужом горбу в рай!

— Чем я могу помочь? — снова поворачиваясь на бок, с сарказмом спросил он. — Заплатить за тебя долги? Не-е-ет, швырять деньги на ветер я не буду, хватит, ты и так уже хорошо меня обстригла: то путевочки, то подарочки. Конечно, я все давал добровольно, не отрицаю, но разве мало давал? Разве мало я твоему Коле помог? Кто его на должность вытянул, а? Нет, милая, вам надо самим выкручиваться.

— Ну Боря, ну поговори, может, его переведут куда, может, на новом месте ему будет легче? А? Ну, ты же у меня такой всемогущий, все тебя знают, любят…

Усов представил себе на минутку отчужденно-надменные рожи кичливого «контингента» — клерков из Совмина и Госплана, к которым он должен будет обращаться с просьбами, и ему стало муторно. Пора кончать этот разговор.

— Любили, знали. Все в прошедшем времени. И то время, когда был всемогущим, тоже прошло. Перестройка! Сокращается, сливается, все трясутся. Сейчас самое любое дело внизу: тихо, больше шансов уцелеть. А высовываться? Могут обвинить в протекционизме. Ты этого хочешь?

— Я хочу иметь обеспеченное будущее. — Нина Николаевна встала и начала одеваться. — Я уезжаю. Ты домой? Или отправишься к своей вобле на дачу?

— Нина, я тебя просил, никогда не трогай Таису, — насупился Борис Иванович. — В конце концов, она моя законная жена и мать моих детей. И зачем тебе знать, куда я поеду?

— Затем, чтобы позвонить и узнать, что ты надумал после нашего разговора, — натягивая колготки, ответила Нинка. — А подумать тебе стоит. Кроме законной Таисы и меня у тебя сколько еще незаконных-то было? Небось со счета собьешься? И всем путевочки, подарочки, квартирки, стенки… Из твоего кармана? Вот, шиш ты из своего чего дашь! Ты меня знаешь, и я тебя тоже! Мало вы с Колькой дел переделали? Очень интересно будет об этом товарищам из Госконтроля почитать…

— Ты… мне угрожаешь? — даже задохнулся от неожиданности Борис Иванович. — За все, что я для вашей семейки сделал, получаю такое? Ты вообще соображаешь, чего говоришь?

— Соображаю, — она сердито бросила в сумку вещи. — Вставай, я белье с кровати соберу, по дороге отдам в прачечную.

— Ну дела, — Усов сел, нашарил ногой туфли. — Ну, не ждал подагочка…

— А ты думал, что только сам способен их делать? — сердито срывая с подушек наволочки, отозвалась Нина Николаевна. — За все надо платить, а я хочу иметь обеспеченное будущее. Вот я тебе позвоню, ты мне и ответишь: будет оно или нет.

— И если нет? — сидевший уже на стуле с брюками в руках Борис Иванович поглядел на нее снизу вверх.

— Боря, я все сказала. Одевайся, надо дом запереть…

В квартире царила тишина. К шумовому фону, создаваемому проносившимися за окнами автомобилями, Николай Евгеньевич давно привык. Машины — ладно, зато не играет за стеной магнитофон сына, выдавая жуткие вопли, не гремит посудой на кухне жена — на нее изредка нападает хозяйственный зуд. Не болтает по телефону дочь. Можно посидеть и подумать, еще раз проанализировать выписки из бумаг, принесенных незнакомым парнем.