Энн Грэнджер - Тени убийства

— Могли и проглядеть, — заметил Маркби. — Криминалисты тоже не безгрешны. Насколько нам известно, она до сих пор там стоит.

— Да нет, я не о том, — объяснил Минкин. — Слушайте, если мы правы, дело было так. Ян поставил отравленную банку в буфет, а хорошую за шкаф. Кенни заметил и доложил Флоренс. Она переставила хорошую в буфет, а плохую за шкаф. Сестры ели нормальную пасту, все правильно. Позже, когда они легли спать, Ян шмыгнул на кухню. Взял из буфета хорошую банку, которую считал отравленной, сунул за шкаф. Так? Отравленную, которую считал хорошей, сунул в буфет. Решил сделать себе сэндвич и отравился. Почему же наутро отравленной банки в буфете не оказалось?

— Потому что, — рассудил Маркби, — Дамарис или Флоренс предположила, что могло случиться, и снова поменяла банки… или, по крайней мере, поставила для нас в буфет хорошую, а плохую выбросила. Неизвестно, сообщила ли Флоренс сестре о предупреждении Кенни. Если нет, то сама догадалась, что Ян отравился чем-то, что предназначалось для них с сестрой. Но поскольку это произошло потому, что она переставила банки, запаниковала. Побоялась, что ее обвинят в умышленном убийстве. Вернула на место хорошую банку, а что сделала с плохой, не знаю.

— Вы понимаете, — спросил Минкин, — что для доказательства ее надо найти?

Проехали «Перья», и показался дом. Маркби свернул в ворота, зачем-то притормозил, возможно охваченный давними воспоминаниями.

— Я часто бывал здесь в детстве, — тихо сказал он.

— Я буду разговаривать, когда войдем, — спокойно предложил Минкин. — Если хотите, один пойду. Вам не хочется задавать старушкам неудобные вопросы. Понимаю. В конце концов, для этого я здесь.

— Нет, я с вами, — ответил Алан. — При мне им будет спокойнее. Просто вспоминаю, как впервые увидел дом еще совсем мальчишкой. Он мне показался картинкой из книжки, особенно с этой вот башенкой. Я думал, там живет великан людоед, и был недалек от истины. Старый мистер Оукли был сильной личностью, домашним тираном.

Он задумчиво разглядывал дом, залитый медовым вечерним светом. Лучше всего старинный особняк выглядит именно в такой час. Несчастливую историю скрашивает исходящее от него тепло. Даже горгульи на водостоках приобретают игривый вид. К добру или к худу, Форуэйз сто пятьдесят лет был местной достопримечательностью. Грустно думать, что дни его сочтены.

И тут произошло нечто необыкновенное. С чистого неба грянул гром. За оглушительным ударом выкатился ревущий, грохочущий шар, словно на волю вырвалось огромное чудовище. Машина содрогнулась, будто в нее врезался невидимый сжатый кулак. Восточное крыло дома задрожало, покачнулось, разбухло. Одна сторона исчезла в туче пыли и дыма под грохот падающих камней. Туча ширилась, охватывая все здание, пока оно совсем не скрылось из вида. Башня взлетела гигантской ракетой, разваливаясь на куски, прорубилась сквозь деревья, с жутким стуком и треском посыпалась на старые конюшни, подняв еще больше дыма и пыли, клубами устремившихся в небо. Вырвались алые языки пламени, слились в единый гигантский дьявольский хоровод, где смешались красные, желтые, серые, белые пятна.

— Взорвалось, черт возьми!.. — охнул Минкин.

Маркби уже вызывал помощь.

— Инспекторы газовой компании и пожарной службы положительно уверены, что взрыв произошел от газа, постепенно накопившегося в результате утечки, — сказал Алан Маркби. — Всем известно, сколько там было газовых приборов: камины в каждой комнате, бойлер в ванной, колонка на кухне. С Ноева потопа ничего не менялось. Возможно, дело в старой плите, хотя бойлер тоже на ладан дышал. Практически все, что угодно, могло спровоцировать.

— А сестры? — с тревогой спросила Пэм Пейнтер.

Они сидели во внутреннем дворике Пейнтеров, с неким трепетом ожидая результатов кулинарных усилий Джеффа с помощью новой жаровни для барбекю. Среди собравшихся были супруги Пейнтеры и Джулиет, Маркби с Мередит и Даг Минкин, который на следующий день уезжал в Лондон. Хейес уже отчалил. Были приглашены доктор и миссис Фуллер, которые с сожалением отказались в связи с уже назначенным мероприятием. Добрый патологоанатом должен был присутствовать на исполнении квинтета Шуберта «Форель», в котором участвовали все члены клана Фуллеров, включая жену за фортепьяно и талантливого племянника с контрабасом.