Леонид Перов - Похитители автомобилей. Записки следователя

Женщина замолчала, вытирая навернувшиеся слезы. Успокоившись, она продолжала:

— Привыкла я к тайге, даже забыла, что есть какая-то другая, настоящая жизнь.

Только жизнь сама о себе напомнила. Километрах в двух от меня разбили свой лагерь геологи. Палатки поставили, видно, надолго обосновались. Значит, думаю, и меня скоро увидят. Расспросы пойдут: кто такая, почему одна в тайге?

Решила я искать другие места. Пошла в селение шкурки сдать, чтобы запасы на дорогу сделать. Пришла в магазин, что надо, купила, когда вижу: идет по направлению ко мне лейтенант милиции. Нет, думаю, не за мной он. Просто кажется по привычке. А лейтенант все ближе и ближе подходит. Не выдержала я. Только повернулась уходить, слышу за спиной спокойный голос: «Куда же убегаете, Жанна Васильевна? Хватит, поди, набегались».

Разыскали-таки меня. Зря только в тайге мучилась. И такая меня злость взяла на самое себя, что свою жизнь погубила. Села прямо на пол и расплакалась. Заплакала, и как-то легче на душе стало, спокойнее.

Вину свою я признаю полностью, гражданин следователь. Только я уже себя сама наказала, жизнь исковеркала...

Балюк замолкла.

Молчал и я. Передо мной сидел человек, который так безжалостно отобрал сам у себя лучшие годы своей жизни. Но как сказать ей, что еще семь лет назад государство простило ее, что еще семь лет назад следователь вынес постановление о прекращении дела, что эти долгие семь лет мучений в тайге она перенесла совершенно напрасно!

Сколько нового, интересного произошло за эти годы в стране! Без нее уехали на целину комсомольцы, не было ее и среди девушек, которые собирались на строительство Братской ГЭС, не знала она и о многих других событиях большой жизни. У каждого за эти годы были свои успехи, свои удачи, победы, свои праздники. Были дни, которые стали праздником для всего народа, для всего человечества. И ради этого стоило жить!

Люди рождались, росли, совершали подвиги. Они любили, у них появлялись семьи. А она пряталась в лесу, как зверь, укрывшийся в своем логове. Ей тоже было двадцать пять лет. Но ничьи уста не шептали ей слов любви. Не узнала она и счастья материнства. Жизнь, как курьерский экспресс, проносилась мимо, мелькая яркими огнями, а она стояла в стороне и смотрела на проходящий поезд.

Хватит ли у нее силы воли и смелости догнать этот поезд, вскочить хотя бы на площадку последнего вагона? Хватит ли у нее сил перенести мое сообщение?

Чтобы неожиданное известие не сломило Балюк, я постарался постепенно подготовить ее к мысли о возможном освобождении. И все же, когда она узнала, что семь лет в тайге были проведены зря, то не выдержала и потеряла сознание.

После нашего разговора Балюк еще два дня пробыла в тюрьме. Это может прозвучать парадоксально, но тюрьма ей заменила дом. Здесь, впервые после семи лет скитаний, она спала на чистой простыне, слушала радио и читала газеты. Здесь, впервые за двенадцать лет, она спала спокойно, так как не надо было больше ни от кого прятаться.

Получив через два дня от родных деньги, Балюк пришла ко мне прощаться.

— Спасибо вам, товарищ следователь, за все. Я... поверьте мне... я еще стану человеком...

Она повернулась и, опустив голову, пошла к выходу. В длинном пустом коридоре гулко раздавались шаги ее тяжелых сапог. Через открытую дверь в коридор ворвался солнечный луч и засверкал на белой стене ярким пятном. И чем ближе подходила она к этому яркому пятну, тем больше расправлялись ее плечи, тем решительнее становились ее шаги, тем выше поднимала она голову.

Жанна Васильевна Балюк возвращалась к жизни.

«...Таким образом, виновность гражданина Клименко доказана показаниями свидетелей и его собственным признанием...»

В кабинет забежала вечно улыбающаяся Валя. Она работает у нас курьером уже год, но никак не может расстаться со своей привычкой постоянно улыбаться. Это, очевидно, очень грустно, когда человеку предлагают не улыбаться. Но, согласитесь, в нашем деле улыбка, к сожалению, не всегда уместна. Приходит человек и сообщает, что его родственник покончил жизнь самоубийством, а его встречают обворожительной улыбкой. Или приносит она повестку жене обвиняемого и вся светится той необъяснимой радостью, которая навещает нас только в семнадцатилетнем возрасте.

Вот и сейчас. Ворвалась без стука:

— Аркадий Владимирович, можете радоваться! Тут о вашем деле напечатано.

Бросила газету и убежала. Ищу где. На последней страничке сообщение оканчивается словами: