Софья Ролдугина: Искусство и Кофе

Надеюсь, мой скромный подарок будет Вам исключительно приятен.

Навсегда Ваш,

На выставку можно было пойти с леди Клэймор — и уже одна встреча с ней, несомненно, доставила бы мне удовольствие. Но пренебрегать подарком маркиза Рокпорта было бы неразумно в любом случае.

И тут в памяти сам собой всплыл текст последнего письма «с напутствиями», присланного женихом. Угрозы, приказы, попытки манипулировать мною…

Это было два месяца назад. Целых два месяца — и с тех пор ни одной весточки, только конверт с приглашением в ложу Рокпортов.

Я рассмеялась.

Кажется, выбор был сделан.

Бромли кутался в густой туман, как престарелая леди — в потрепанную шаль. С Эйвона тянуло чем-то затхлым и гнилым — обычное дело для этого времени года, отчего-то даже летом река не пахнет так сильно; недаром все горожане торопят наступление зимы, когда грязные воды скует хрупкий лед. И если за городом осень расцвечивали волшебные краски опадающих листьев, то в самом Бромли преобладал серый цвет — неба, домов и дорог.

Посреди этого бесцветного уныния леди Клэймор была подобна яркой вспышке — блистательная от пряжек на ботиночках до золотого лорнета. Чрезмерно пышные по нынешней моде юбки цвета морской волны; бирюзовая накидка с капюшоном, отороченным белым мехом; волосы, которые столичные поэты сравнивали с потоком солнечного света… Даже не верилось, что эта прекрасная леди перешагнула уже давно порог тридцатилетия. Пожалуй, будь она чуть менее равнодушной к светским утехам и не столь увлеченной искусством, то даже первые красавицы высшего общества сразу же растеряли бы всех своих поклонников.

К счастью для бромлинских сердцеедок, Глэдис была слишком умна — и недостаточно тщеславна.

— Виржиния, вы просто не представляете себе всю значимость удивительной находки мистера Уэста. Какая удача, какая редкая удача! — эти слова я слышала уже не в первый раз с тех пор, как предложила Глэдис поехать вместе на выставку. — Нинген умер необыкновенно рано, ему и тридцати пяти не сравнялось. Он оставил после себя лишь семьдесят девять полотен. Вдумайтесь в это число, Виржиния — как это мало для человека столь огромного таланта! И потому эта найденная картина островного периода его творчества так важна.

— Да, конечно, — я кивнула рассеянно, всматриваясь в серую хмарь за окошком автомобиля. Ехать мы решили вместе, потому что именно сегодня экипаж Клэйморов внезапно понадобился супругу Глэдис. — У нас, кажется, была одна его картина. Отец любил импрессионизм и купил ее еще при жизни мистера Нингена, причем у него лично. За три эсо, если я не ошибаюсь. Это около пятнадцати рейнов по-нашему.

Глэдис так резко развернулась ко мне, что я инстинктивно отшатнулась. Взгляд из-за блестящих стеклышек лорнета более подобал хищнику, вставшему на след, чем леди.

— Что за картина?

— «Островитянка, вернись!»

— Та самая! Святые небеса! Виржиния, почему я узнаю об этом только сейчас? — воскликнула Глэдис с неподдельным энтузиазмом и тут же сама себе ответила: — Впрочем, вопрос риторический. Вы, дорогая, никогда не интересовались искусством — увы.

Я спрятала улыбку.

— Что поделать — такой у меня практический склад ума.

Лайзо, до сих пор изображавший примерного водителя в низко надвинутом кепи, позволил себе фыркнуть еле слышно.

Глэдис вздохнула.

— Что ж, тогда, пожалуй, позволю себе оценить значимость картины Нингена в более приземленном эквиваленте. Одно полотно сейчас стоит в среднем десять тысяч хайрейнов.

Автомобиль как-то странно дернулся, но я списала это на ужасное состояние бромлинских дорог.

— Примерно четверть моего годового дохода, если учитывать поступления не только от земли… Неплохо! И это за какую-то картину?

— За картину великого Нингена, — поправила меня Глэдис с покровительственной улыбкой и легонько стукнула по плечу лорнетом. — Тем печальней парадокс — умер этот художник в нищете, на одном из тропических островов.

— Мир полон печальных парадоксов, — я пожала плечами, прикидывая про себя — не выставить ли свою картину Нингена на аукцион? Мне, признаться, это яркое и солнечное полотно не особенно нравилось; оно смотрелось чужим в строгих интерьерах особняка на Спэрроу-плейс. Десять тысяч хайрейнов же лишними бы не были, к тому же обнаружение восьмидесятой работы Нингена наверняка поднимет огромную волну интереса к его творчеству в целом, а, следовательно, цены в ближайшее время взлетят до заоблачных высот.