Вероника Руа: Знак убийцы

Присутствие этого человека на пути к левому берегу и Национальному музею естественной истории не было случайностью. Волна потрясающих слухов, вызванная падением метеорита в Бретани, пересекла Атлантику и некоторым образом перевоплотилась в телефонный звонок профессору Питеру Осмонду, известному палеонтологу из Гарварда, который не так давно ошеломил научное сообщество своей теорией пунктуального равновесия. Его труды, в которых высказывалась мысль о грубом разрыве в процессе эволюции, освещали в новом свете знаменитые тезисы Чарлза Дарвина о естественной селекции.

Накануне у него был телефонный разговор с Лоиком Эрваном, биологом факультета естественных наук в Ренне, с которым его связывала дружба со времен коллоквиума в Цинциннати в 1997 году. Он был поглощен редактированием статьи для журнала «Наука», когда зазвонил телефон: он поколебался, отвечать ли. Эту статью Питер должен был закончить к завтрашнему дню… и еще подготовиться к лекциям… Но на другом конце провода абонент настойчиво продолжал звонить. В конце концов профессор взял трубку и зажал ее между щекой и плечом, чтобы не прерывать работу на клавиатуре.

— Osmond's speaking. [1] Говорит Осмонд (англ.). — Здесь и далее примеч. пер.

— Питер? Это Лоик.

— Лоик Эрван! Как поживаешь, дружище?

Питер поудобнее устроился в кресле. Статья немного подождет. Он всегда испытывал какое-то особое удовольствие от беседы по-французски, каждую фразу произносил со смаком, словно пробовал лакомство. Но, как настоящий американец, он говорил во весь голос, полагая, что его слова должны перелететь через Атлантический океан без посредства телефона.

— Питер, у меня есть информация, которая могла бы тебя заинтересовать.

— Меня интересует все, ты же знаешь. Я… как вы говорите, уже… Oh, yes! Почти энциклопедист!..

— То, что мы только сейчас узнали, особенно касается тебя, Питер. Я думаю даже, что никого в мире это не касается больше, чем тебя.

— О чем ты говоришь? Ты… ты меня заинтриговал.

— Во Франции, в Бретани, если говорить точно, неделю назад упал метеорит. Мы его забрали сюда, в Ренн, и уже сделали первые анализы…

— И…

— …результаты странные.

Голос друга показался ему необычайно встревоженным. Он попытался разрядить атмосферу:

— Что ты подразумеваешь под «странные»? Вы, французы, все считаете странным! И главным образом нас, американцев!

— Так вот, этот метеорит не похож ни на что уже известное. По предварительному обследованию, он не из нашей Солнечной системы. По первым датировкам его возраст — шесть миллиардов лет.

— Well, [2] Зд.: Ну (англ.). хороший возраст, чтобы начать жизнь на Земле. Но я не вижу…

— Есть и кое-что другое… Это касается некоторых его карбоксиловых составных. Мы решили послать его в Париж, в «Мюзеум», для более глубокого анализа. Я думаю, было бы хорошо, если бы ты поехал туда.

— О, Лоик… У меня нет времени, мне надо за три недели просмотреть тридцать шесть статей для моего журнала «Новое в эволюции», и к тому же уже начались лекции…

— Клянусь тебе, Питер, это потрясающе…

— А я клянусь тебе, что это невозможно.

— Питер… а если Фред Хойл [3] Хойл, Фред (1915–2001) — английский астрофизик, лауреат Нобелевской премии. был прав?

У Питера Осмонда перехватило дыхание. Несколько долгих секунд он молчал. Лоик Эрван был серьезный ученый…

— Okay. Я при первой же возможности вылетаю в Париж.

Питер Осмонд положил трубку. Походил по кабинету, бросил рассеянный взгляд на ухоженную лужайку, которая тянулась между корпусами Гарварда, и вдруг вспомнил: черт возьми, ведь этот уик-энд он должен быть с Кевином! Он пообещал сходить с ним на баскетбольный матч нью-йоркской команды «Найк»… Но поездка в Париж… Он не мог отказать себе в этом… Может быть, это то самое, чего он ждал десятки лет…

В досаде он схватился за телефон, чтобы в нескольких словах объяснить сыну ситуацию. Мальчик понял. Да, это можно отложить. Да, он предупредит маму, когда та вернется с работы. Приятного вечера. Голос мальчика выдавал разом и тоску, и разочарование. Мучимый угрызениями совести, Осмонд положил трубку и несколько минут просидел, развалясь в кресле и глядя в пустоту. Его мозг всесторонне обдумывал некоторые слова Лоика Эрвана.

«А если Фред Хойл был прав?» Эта фраза была самой невероятной из всего, что он когда-нибудь слышал.

Всю ночь на борту «Боинга-737», который нес его в Париж, профессор Осмонд пытался работать. Но напрасно он стучал по клавиатуре своего ноутбука, его мысли все время возвращались к утреннему разговору, а взгляд обращался к небесному своду. Фред Хойл… В 1981 году этот американский астрофизик высказал гипотезу, согласно которой появление жизни на Земле произошло в результате падения метеорита на поверхность земного шара, метеорита, который, взорвавшись, расточил первые живые клетки, — и это произошло примерно три с половиной миллиарда лет назад. После публикации статьи Фред Хойл стал мишенью для бесчисленных нападок: его обзывали шарлатаном и фантазером, готовым утверждать невесть что, лишь бы заставить говорить о себе.