Николай Почивалин - Выстрел на окраине

От негодования Меженцев передернул плечами: ничего себе, железный он, что ли! И невольный холодок сомнения пробежал по спине: неужели упустили?

Когда, наконец, Валиев неожиданно показался из-за угла, у Меженцева от волнения лоб покрылся испариной.

— Прости, друг, мал-мал опоздал, — тяжело дыша, извинился татарин.

— Ну и ну! — только и нашелся сразу повеселевший Гора.

Не теряя времени, Валиев открыл кабинку, кивнул Бухалову.

— Давай, начальник, наверх — дорогу буду показывать.

Понимая справедливость такого требования, строгий бухгалтер не удержал все же недовольной мины, нехотя вылез. Отказавшись от помощи грузчиков и не выпуская из рук драгоценный портфель, он ловко перебрался через борт; наблюдавший за ним Валиев одобрил: этот копейку из рук не уронит!

На улицах посинело. За городом горизонт раздался — ненадолго посветлело, но началась роща, сумерки стали гуще и уже не рассеивались.

Офицеры стояли в кузове, загораживая спинами заднее окошечко, и больше помалкивали: из кабины торчал локоть Валиева, и хотя было договорено, что Меженцев будет отвлекать его беседой, — осторожность необходима.

В полукилометре от того места, где был выброшен Истомин, машина свернула вправо. Бухалов трижды мигнул карманным фонариком: позади, то смутно угадываемый, то совсем теряемый из виду, шел «ГАЗ-69», в котором ехали майор Чугаев и капитан Лобов. Три вспышки фонарика, снабженного красным стеклом, означали: «Следуйте за нами, все в порядке», одна быстрая и короткая должна была предупреждать об осторожности. Для того чтобы преждевременно не выдать себя, «ГАЗ-69» шел с погашенными фарами, вызывая заслуженную брань водителей встречных машин.

Переезд с асфальтированной трассы на проселочную дорогу сказался сразу: машину начало подкидывать на ухабах, стоявшие в кузове офицеры поминутно хватались друг за друга. Положение осложнялось еще и тем, что машина шла теперь словно на ощупь, без огней — осторожный провожатый, должно быть, запрещал включать фары, из кабины доносились громкие спорящие голоса.

Тревожась за Меженцева, справится ли он в таких условиях со своими шоферскими обязанностями, Бухалов напряженно всматривался назад. Мотор газика слышался совсем близко.

Машину резко бросило вниз. Бухалов схватился за край левого задравшегося борта, коротко, предостерегающе мигнул фонариком.

Но было уже поздно.

«ГАЗ-69» едва не налетел на съехавшую в овражек старую полуторку и, полоснув зажженными фарами, промчался мимо.

— Секретарь райкома, — спокойно прозвучал в напряженной тишине гортанный голос Валиева. Он уже выскочил из кабины, деловито разглядывал, как лучше выбраться. — Давай слезай, толкать будем..

Напряжение спало; натужно заревел мотор, повеселевшие грузчики вместе с бухгалтером и татарином навалились на дрожащий кузов.

— Pa-бота, будь она проклята! — спустя несколько минут, когда машину снова начало подбрасывать на ухабах, ожесточенно ругался Меженцев. — Ни тебе покоя, ни заработка, мотаешься, как черт! Умные люди, вроде тебя вот, не гнутся. Положишь десятку в карман — и гуляй!

— Не завидуй, — недовольно сказал Валиев. — У каждого своя беда.

Наверху, облокотившись на покатую кабину, офицеры пристально всматривались в загадочно темневший лесок и петлявшую между деревьями дорогу. Было неясно, ушла ли машина Чугаева вперед или, наоборот, съехав с дороги, осталась снова позади. Непредвиденная встреча в овражке еще раз подтвердила общеизвестное правило: меняющаяся обстановка вносит свои поправки даже в самый безукоризненный оперативный план. Почти лежа на кабине, Лебедь и Пильщиков зажигали спички, без нужды часто прикуривая. Отвернувшись от них и прикрывая полой пиджака фонарик, Бухалов посылал назад короткие сигналы.

Лес кончился, дорога пошла поровнее. Машина въехала в какое-то село, остановилась у белевшего тесовым навесом колодца.

Валиев пошел через улицу; офицеры повыпрыгивали из кузова, обступили Меженцева.

— Ждать велел, — пожал плечами лейтенант. — Дальше поедем.

Огней в домах не было, но село еще не спало. Под гармонику где-то приплясывали, донесся игривый девичий смех, прямо по дороге, покачиваясь, шли двое подвыпивших. Неприятное чувство настороженности, которое всегда поначалу охватывает человека ночью в незнакомом месте, сразу исчезло.

Подгулявшая пара меж тем поравнялась с офицерами. Один визгливым бабьим голосом пытался затянуть «Шумел камыш», второй, останавливая его, захлебывался счастливым пьяным смехом: