Николай Почивалин - Выстрел на окраине

— Что ж вы, Заремба, упускаете важные детали? Про пистолеты сказали, а о патронах не записано?

Время от времени беспокоившая Зарембу мысль о том, что он сам проговорился об оружии, теперь исчезла.

— Забыл, — угрюмо буркнул он.

— И еще, Заремба, — без тени былого добродушия сказал Чугаев. — Вот здесь написано, что вы снова отказались назвать сообщников. Зря!

Майор небрежным жестом положил листы допроса на стол, жестко сузил глаза.

— После обыска мы оставили на вашей квартире засаду. Могу сообщить вам: час назад арестован Лукьян Молебнов, или, по-вашему, — Белыш. Запираться глупо.

— Пишите. — Заремба вогнал в пепельницу недокуренную папиросу и впервые опустил голову.

Лейтенант Петров вышел из питомника во двор и в первую минуту не узнал Меженцева.

В замасленной куртке из «чертовой кожи» и таких же брюках, вправленных в кирзовые голенища, Гора Меженцев повертел в руках новую серую кепку, решительно бросил ее на землю и начал топтать пыльными тяжелыми сапогами.

— Горка, ты что дуришь? — удивился Антон.

— Обзаведусь, как ты, дочкой — остепенюсь! — Меженцев невозмутимо приплясывал на месте. — Кепка, друг, больно новая, не подходит.

— На операцию? — уразумел Антон.

— Коллега, вы проницательны!

— Ладно ты, — добродушно отмахнулся Антон. — А чего не в новой? Шоферы — ребята фасонистые.

Меженцев поднял кепку, выбил ее о сапог, секунду с искренним огорчением смотрел на дело рук и ног своих.

— Почему не в новой? — На серьезном, все еще чуточку огорченном лице Меженцева смеялись одни только глаза. — Я где, друг, работаю? В совхозе. Совхоз где? В районе.

— Ну и что?

— А то! — Лейтенант подмигнул. — У нас «налево» много не насшибаешь. По отделениям мотаюсь, народ свой — с кого брать? Вот и выходит: если я себе такую кепочку справил, то ношу ее после работы, вечерком. А если на работу надеваю, должна она у меня постарее быть. Я человек семейный, хотя еще и бездетный. Понятно?

Лихо, чуть набекрень, приладив побуревшую мятую кепку, Меженцев двинул Антона под бок.

— Понятно, — засмеялся Антон. — Слушай, Гора, а из нас никого не берут?

— Что? — преувеличенно изумился Меженцев. — Вас?! С дрессированными собачками на арену цирка?

— Да ну тебя! — невольно нахмурился Антон; он прощал все шутки, кроме тех, что задевали его профессию. А в милиции, нечего греха таить, охотники позубоскалить насчет розыскных собак и их проводников были.

— Антон, шучу! — хлопнул Меженцев по плечу приятеля. — Ты, да я, да Пик с тобой! Привет!

Антон покачал вслед головой: нет, Горка всегда остается Горкой, даром что недавно женился.

В кабинете Чугаева собрались Бухалов, капитан Лебедь, лейтенант Меженцев и младший лейтенант Пильщиков. Нет, это не оговорка: оплошность с гильзой от «парабеллума» стоила ему одной звездочки; каждый раз, когда, по старой памяти, его называли лейтенантом, Пильщиков краснел и бледнел. Болезненно переживая понижение в звании, младший лейтенант напрашивался теперь на самые ответственные операции в тайной надежде вернуть слетевшую с погон звездочку быстрее, нежели обычной выслугой.

— Так оно, — оглядел собравшихся Чугаев. — Ну, что же, можно начинать смотрины.

Он вышел и почти тут же вернулся с полковником.

Офицеры по привычке вытянулись.

— Вольно, вы теперь люди штатские. — Необычный вид офицеров, которые всегда являлись к нему подтянутыми, аккуратными, невольно смешил. — Хороши!

Заулыбались и офицеры — участники несколько необычной оперативной группы.

Первым в маленькой шеренге — не по росту, не по званию, а по выпавшей ему роли шофера — стоял Меженцев. Из-под замасленного воротника куртки выглядывал краешек голубой рубашки, на черной копне волос ухарски сидела мятая, неопределенного цвета кепчонка.

— Ничего, — внимательно оглядел «шофера» полковник и, скользнув взглядом по туловищу, приказал: — Руки!

Словно первоклассник перед уроком, лейтенант быстро показал ладони — темные, со следами несмытого машинного масла, металла, мазута.

— Сойдет.

Полковник остановился перед Бухаловым, в восхищении покачал головой.

— Силен, Сергей Петрович!

— Мировой бухгалтер! — похвалил и Чугаев. — Похлеще нашего Сухорукова!

Определив не только внешность, но, кажется, и характер своей роли, высокий сутулый Бухалов смотрел на полковника деловито, не улыбаясь, всем своим видом и суховатым выражением лица являя образец строгого бухгалтера, самую малость смущенного бесцеремонным разглядыванием. Он был в парусиновой, плотно надвинутой фуражке, опрятном поношенном пиджаке с острыми, слегка загнутыми лацканами, в синих диагоналевых галифе и старых, зато безукоризненно начищенных хромовых сапогах. Вышитая украинская рубашка под пиджаком перехвачена тонким пояском, в руках — толстый потрепанный портфель.