Николай Почивалин - Выстрел на окраине

К четырем часам дня в отделении воцарилась такая глубокая тишина, что посторонний, окажись у него нужда зайти, мог бы подумать, что заявился он в выходной день. Не хлопали, как обычно, двери кабинетов, не доносились из-за них приглушенные, а то и громкие голоса.

Однако тишина, царившая в милиции, означала, как это ни странно, разгар работы, только работа эта была вынесена сейчас за стены райотдела. Участковые уполномоченные разошлись по своим участкам, в стеклянных колпаках на оживленных перекрестках сидели регулировщики, где-то в разных концах города работали две оперативные группы уголовного розыска. Одна из них проводила обыск на квартире Зарембы, вторая, меньшая, возглавляемая Чугаевым, задерживала самого Зарембу. Он, как выяснили, находился на электростанции.

Передав Заикина работнику следственного отдела, Бухалов сходил в буфет перекусить и сейчас, поджидая возвращения майора, сидел в отведенном ему кабинетике. Кабинет принадлежал заместителю начальника райотдела капитану Заречному, худому веселому украинцу, проводившему отпуск где-то на Суре. Говорят, что по вещам можно определить характер человека. Если это так, — Заречный был очень нетребователен к удобствам: стол, два стула, старый диван и ничего больше. Бухалов слышал, что веселый украинец поставил на Суре палатку, установил в ней радиоприемник и живет, как цивилизованный дикарь, общаясь только с рыбами и комарами...

Стараясь отвлечься, чтобы дать отдохнуть и телу и голове, утомленный непрерывной работой и вынужденной бессонницей, Бухалов пытался думать о пустяках и не мог. Занимавшие его все эти дни мысли получили сегодня мощный толчок и, вопреки старанию, властно теснили все другие. Было досадно, что он, заядлый «оперативник», не смог выехать на задержание: срочно нужно было выяснить все, что касалось остальных соучастников группы Зарембы, Заикин назвал их имена, клички, рассказал о приметах. Фамилий и мест их работы он, к сожалению, не знал и, судя по всему, не обманывал. Поняв, что дальнейшее запирательство бесполезно, паренек рассказал и о самом Зарембе. Почти не представляя себе этого Зарембу внешне, Бухалов отчетливо постиг его сущность: умный, опытный и хладнокровный преступник. Недаром каждый раз, заговаривая о нем, Заикин вздрагивал, озирался.

В компании Зарембы Юрий Заикин оказался поначалу случайно, а потом, попав в руки жестокого и умного главаря, не нашел сил самостоятельно выбраться, увязал все больше и больше. Выбраться, трижды приняв участие в грабежах, означало добровольно сесть в тюрьму. На это не хватало мужества, да и нелегко уже было отказаться от соблазна разгульных пирушек, легких денег, сомнительных знакомств с поклонницами Зарембы. Мать, не находя ничего предосудительного в ночных отлучках сына, молчала. В ушах все настойчивее звучал насмешливый голос Зарембы: «Что, Телок, — скуксился?..» и Заикин продолжал жить нелегкой в его годы двойной жизнью — заботливого сына, приносящего домой весь свой очень неплохой заработок способного токаря, и — преступника, заучившего наставления «старшего» о том, что жизнь одна и надо ее поинтереснее прожить!

В один из майских вечеров вместе со своим приятелем по ФЗО Заикин отправился в парк. В восемнадцать лет всегда тянет делать то, что еще недавно было недозволено, а теперь, самостоятельным людям, — можно. Ребята зашли в летний ресторан, заказали вина и салат из помидоров — на большее денег у них не хватало. Вино оказалось крепким, ребята захмелели, громко разговаривали, смеялись.

Сидящие за соседним, уставленным закусками и графинами, столиком парни начали подтрунивать. Один из них, с плешиной на виске, отчетливо произнес самое обидное для взрослого восемнадцатилетнего человека слово: сопляк!

Захмелевший больше своего приятеля Заикин побледнел, с ненавистью посмотрел ухмыляющемуся парню прямо в глаза:

— Клейменый!

Ухмылка медленно сползла с лица парня, он прищурился.

— Может, выйдем?

— А что, выйдем! — вскинулся Заикин.

Вскочил было и приятель Заикина. Оставшиеся сидеть за столиком парни многозначительно предупредили:

— Сиди, не лезь!

Наблюдавший всю эту сцену похожий на цыгана молодой человек, сидевший в самом углу с двумя веселыми девицами, легко поднялся и, прикуривая на ходу длинную папиросу, направился к выходу. Приятель Заикина и стерегущие его парни не обратили на стройного человека в синем пиджаке и белых брюках никакого внимания.