Галия Мавлютова - Королева сыска

- Жаль, - протянула Юмашева. - Я-то надеялась, что вы поможете. Ну да бог с ним, с Марьевым. Поговорим о другом. Ведь не гоните нас, да?

- Что вы, что вы! - всплеснул руками Борис Алексеевич. - Вы мои гости. Раз уж заехали... Вот только не знаю, что вам предложить из напитков, Гюзель Аркадьевна? Впрочем, вон бар, молодой человек.., м-м... Виктор, если не ошибаюсь, может посмотреть там, выбрать. Если насчет кофе или чая только скажите, распоряжусь.

Увидев, что гостья достала сигареты, Борис Алексеевич пододвинул пепельницу, услужливо чиркнул встроенной в нее зажигалкой. И снова возложил подбородок на сложенные в замок руки.

- С напитками подождем. Скажите мне лучше, Борис Алексеевич, как торговля? - успокаивающим, почти медовым голосом начала разговор Гюрза.

- Неважнецки, - пожаловался Борис Алексеевич. - Денег ни у кого нет. Кризис до сих пор расхлебываем.

- Нашу машину не уведут, Борис Алексеевич, пока мы тут с вами разговоры беседуем?

- Обижаете, Гюзель Аркадьевна, - когда он начинал говорить, ему приходилось отрывать подбородок от сцепленных рук. Сказав, что хотел, он вновь опускался на "замок".

- На вашей территории по машинам не работают? А, Борис Алексеевич? Ну а вдруг залетные, неуправляемые или малолетки начинающие...

Виктор, молча сидящий рядом, недоумевал, чего добивается майорша. Не искренне же беспокоится о его, Викторе, машине!

- Не волнуйтесь, Гюзель Аркадьевна. Сядете в то же авто, - заверил хозяин кабинета, который пока еще терпения не потерял.

- Честное слово?

- Честное. Как говорится в криминальной среде - гадом буду.

- А если все же уведут, Борис Алексеевич? - продолжала медословить Гюрза. - На милицию ведь надежды нет. На ваше слово можно положиться? Вот я, например, если дам слово, то держу его. В лепешку расшибусь, а сдержу. Вы это должны знать - в силу своей "информированности".

Все положу на то, чтоб выполнить обещанное...

- Что-то я вас, Гюзель Аркадьевна, не понимаю. К чему вы ведете?

Директор ощутил неуют. И, быть может, не только от странного разговора, но и от взгляда собеседницы, который поначалу праздно перебегал с предмета на предмет, а теперь буквально вонзился в директорские зрачки... Хотя нет, не в зрачки она смотрела. В мочку уха. И взгляд казался похожим на хирургический скальпель. Хорошо поставленный оперский взгляд. А директор давно не встречался с операми. Утратил сноровку, разучился "держать" такие взгляды. Да и как удержишь, если в глаза не смотрит?..

- Так вот. - Ее голос изменился, похолодел, зачерствел. - Я не один год зарабатывала себе репутацию, заработала и дорожу ею. Если я дам слово да еще в присутствии третьего лица, то, как думаете, Борис Алексеевич, могу я его не сдержать, могу испоганить многолетние усилия?

- Хоть убейте, не пойму, о чем это вы. Ну, допустим, можете. То есть, я хотел сказать, не можете... В смысле, если слово дадите - то сдержите.

Верю. Вы удовлетворены? А то мне ехать скоро.

Гюрза наклонилась вперед и тем же тоном, холодным, как ледяная глыба, продолжала, будто и не слышала ответа:

- Я тебе, Болек (директор вздрогнул, услыхав свою кличку), сейчас дам слово, что не слезу с тебя, пока не раздавлю, как этот окурок. - О стеклянное дно пепельницы расплющился белый фильтр "Салема". Голос Гюрзы, оставаясь тихим, звучал теперь как удары молота по наковальне, взгляд, словно бы консервным ножом - банку, вскрывал череп собеседника. - Я лишу тебя всех этих прелестей: кондиционеров, тачек, секретарш. Ты у меня сядешь, хоть на год, хоть за хулиганку по двести шестой, но сядешь. И уже не выйдешь.

Я сделаю так, что твои дружки очень скоро узнают, что ты стучишь мне. Лично мне. Давно и качественно. И может быть, ты даже не успеешь сесть.

Еще - я натравлю на тебя всех своих оперов.

У меня много друзей, которых стоит только попросить. Ты понял, Болек? Я дам тебе сейчас слово и уйду. И все! И потом, хоть в ногах у меня валяйся, назад я его не возьму. Так давать слово или нет?

- Что вы от меня хотите? Я не у дел! - уверенность, а точнее, припудренная наглость сошла туда же, куда и румянец на щеках. Руки, уже расцепленные, лежали на столе, ерзая по нему.

- Немного. Кто тебе сообщил, что Марьев больше не жилец?

- Ну, это... По телику же передавали...

- Не гони, да?! - впервые за все это время Юмашева повысила голос. - Я спрашиваю, кто тебе брякнул об этом до убийства?

- Я не... Откуда вы?..

- Болек, Болек, - Юмашева вдруг успокоилась и вальяжно откинулась на спинку. Произошла мгновенная смена эмоциональной окраски разговора, отчего Болек занервничал еще больше. - Ну что ты словно ребенок, право слово. Кое-кто оказался поумнее тебя. Шепнул мне на ушко, как ты хвастался своей "информированностью". Но кто тебе на ушко шепнул, а? И только дешевых номеров со мной прокручивать не надо - "не у дел, не знаю, я честный бизнесмен". Я уйду, а потом вернусь и выпотрошу тебя быстро и с удовольствием.