Джеймс Мэйо - Не трогай спящих

Худ огляделся. Сквозь сводчатый проход он увидел колоннаду, статую, длинный бассейн - и понял, где находится.

Он ощущал какую-то странную слабость, словно приходил в себя после наркоза, но с другой стороны, чувствовал себя очень легко и не испытывал никакой боли. Худ попытался приподняться на широком диване, где его так профессионально массировали, когда он впервые попал в это дом. Но сейчас, кажется, здесь никого не было. Он шевельнулся, поднял руку. потом вторую. Руки были свободны.

Услышав довольный смех, Худ повернул голову. Рядом стоял Загора, глядя на него. На нем был коричневый шелковый халат, спускавшийся ниже колен и распахнутый на груди. Он улыбался, и лицо, казалось, выражало искреннюю радость, словно он наблюдал за игрой любимого ребенка.

- Чего вы ожидали, мистер Худ - цепей? Простите меня, я не пожелал вам доброго утра. Надеюсь, вам удобно? Некоторое ограничение подвижности не доставляет неудобств? Конечно, в каждой ситуации есть свои правила. Жизнь требует их соблюдения и я обязан подчиняться - хотя отношусь к людям, которые в нормальных условиях всякие правила отрицают. Уверяю вас, мистер Худ, вы поступили бы точно также. Вы обнаружите, что не владеете ногами. Мы, так сказать, "позаботились" о них. Боюсь, что метод наш науке неизвестен.

Худ попытался приподняться, но понял, что не владеет мышцами ног. Нижняя половина тела ничего не чувствовала. Видимо, ему сделали какой - то укол.

- Не знаю, какой метод в подобных обстоятельствах рекомендуют ваши блестящие специалисты вроде мистера Сайкса или мистера Фербайна. Что скажете, мистер Худ?

Сайкс и Фербайн были шанхайскими полицейскими, чьи методы борьбы без оружия преподавались только очень узкому кругу агентов секретной службы. Помимо всего прочего Худ прошел у них очень серьезный курс, посвященный тому, как бороться в комнате, используя мебель.

Худ пытался собраться с мыслями, заставить мозг работать. У него опять забрали пиджак, складывалось впечатление, что Загора делает это в обязательном порядке, зато оставили все остальные вещи и даже очистили его ботинки от грязи.

- Надеюсь, вам не очень больно, мистер Худ? - Загора снова рассмеялся. - У сторожихи были очень плохие зубы, как вы могли заметить, Правда, вы обошлись с ней не слишком любезно.

Худ вспомнил о схватке в котловане. Что с Тиарой? Загора внимательно наблюдал за ним.

- Вам не следует беспокоиться о леди Эвенли, - сказал он. - Мы обнаружили её всю в грязи, но в остальном вполне благополучную. Сейчас она наслаждается ванной - могу заверить вас, я сам при этом присутствовал.

Худ скрипнул зубами. Сейчас было бессмысленно проявлять эмоции, он знал, что должен скрывать свои чувства.

Загора отошел к фонтану, потом вернулся.

- Думаю, мистер Худ, для вас не будет неожиданным услышать, что я собираюсь вас убить. - Он, словно извиняясь, пожал плечами. - Мы оба снова оказались жертвами правил, верно? Я действительно не вижу, как мог бы поступить иначе. Могу только сказать, что обычно в нашей практике мы не прибегаем к таким неприятным вещам. Но я чувствую, что вы можете доставить массу неприятностей и я по справедливости должен от вас избавиться. Это просто моральная норма. У каждого есть собственные обязательства. Вы не находите, мистер Худ, что все беды нашего мира заключаются в прискорбном разрушении понятия долга?

Худ провел рукой по ногам. Он испугался, что онемение может скрывать порванные мышцы или сломанную кость; но так ничего и не понял. Он ненавидел Загору до глубины души и хотел ненавидеть его вечно - потому что знал, что если когда-нибудь перестанет его ненавидеть, то не захочет жить.

Загора прошелся по комнате и опять вернулся. Он выглядел весьма внушительно, полным сил и уверенности.

- Вы, конечно, знакомы с методами, применяемыми парсами, мистер Худ? Мне всегда представлялось, что это просто, гигиенично и прекрасно со всех точек зрения, в первую очередь с экономической. Парсы - исключительно практичные люди, и я скромно следую по их стопам.

Худ мысленно нарисовал себе картину башни молчания в Бомбее множество зелени, скрывающей окружающую башню стену, железные ворота, грифов, парящих в небе на своих огромных крыльях или неуклюже поднимавшихся от тел умерших. Они практически мгновенно очищали кости до блеска. При характерной для Индии жаре такая система скармливания мертвых птицам была весьма здравой. И, собственно, зачем держаться за тело после того, как жизнь ушла? Но Худ никогда не мог без содрогания смотреть на эту грязную свору, рассевшуюся на верхушках деревьев. Хотя логики в этом не было, он понимал, что никогда не отдаст этим дьявольским созданиям даже безжизненные останки того, кого когда-то любил.