Ростислав Самбук - Скифская чаша

Максим только пожал плечами, и Луцкая сказала с горечью:

— Все вокруг продается, боже мой, нет ничего святого! — Она хотела что-то добавить, но Иванна принесла поднос с кофейником.

— Звонил Юрий, — сообщила, — сейчас приедет.

Сенишин приехал и в самом деле очень скоро. Надел домашнюю куртку, налил себе рюмку коньяку.

— Сидите как на поминках, — заметил.

— Поминки и есть, — подтвердила Луцкая.

— Ты о Лакуте?

— Да.

Юрий понимающе взглянул на Рутковского.

— Теперь мне ясно... — начал многозначительно, но, увидев предостерегающий жест Максима, осекся.

— Что? — мимо внимания Стефании не прошло замешательство Юрия.

— Что нужно быть предельно осторожным.

— Открыл Америку, — махнула рукой Иванна. — Чтобы я не видела у тебя наличных денег!

— А ты как можно реже надевай свои драгоценности.

— И это называется драгоценностями? — возбужденно выкрикнула Иванна. — Два перстня и жемчужное ожерелье!

— Знаешь, сколько стоит одно ожерелье?

— И знать не хочу.

Луцкая презрительно скривила губы. Она не признавала почти никаких украшений и носила только скромный перстень с дешевым камешком. Юрий заметил гримасу Стефы и перевел разговор на другое:

— Сегодня у нас обедал сам пан Ярослав.

Сенишин не был лишен честолюбия и пыжился, когда в ресторане обедал или ужинал кто-нибудь из знаменитостей. Но разве Стецько такая фигура, чтобы гордиться его посещением?

— И он заплатил за обед? — язвительно отозвалась Иванна. — Всегда делает вид, что забыл кошелек, а потом дудки.

— И на этот раз... — вздохнул Юрий. — Да не обеднеем.

— А заказывает все лучшее: черную икру, осетрину...

— Ну хватит! — поднял руки Сенишин. — Я послал ему счет.

— Девяносто девятый? И каждый не оплачен.

— Не преувеличивай.

— Это я преувеличиваю! — рассердилась Иванна. — Так вот, в следующий раз, если не заплатит, вызову полицию.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — успокоил ее Юрий и повернулся к Стефе: — Извини, что о твоем шефе...

Луцкая только рукой махнула.

— Вот видишь, — не выдержала Иванна, — если уж Стефа!..

— Мы приятно поговорили, — попробовал перевести разговор в другое русло Юрий. — И знаете — новость: на днях прилетает из Штатов пан Щупак.

— Модест Щупак? Хромой дьявол? — переспросила Луцкая.

— Вы знаете его?

— Конечно.

Рутковский насторожился. Он слышал о Щупаке: тот был одним из помощников руководителя службы безопасности УПА Николая Лебедя. После войны Лебедь осел в Соединенных Штатах, а Щупак пригрелся около него.

— Кто такой пан Модест? — спросил нарочито небрежно.

— О-о, это умный человек, — заверил Юрий.

— Да, он даром не прилетит, — процедила сквозь зубы Стефания. — Что-то пронюхали угаверовцы.

Рутковский подумал, что неожиданное посещение Щупаком Мюнхена, возможно, связано со списками Лакуты, но не придал этому большого значения. Дело считал для себя законченным — собственно, должен позвонить только Лодзену, желательно сейчас, а на втором этаже есть телефон. Воспользовавшись тем, что Иванна со Стефой начали листать какие-то богато иллюстрированные парижские журналы мод, а Юрий пошел в сад, быстро поднялся на второй этаж. Прикрыл за собой дверь и набрал номер Лодзена. К счастью, полковник был дома. Выслушав Рутковского, ответил кратко:

— О’кэй, пан Максим, новость действительно неприятная, но все в наших руках. Не волнуйтесь.

Иванна со Стефой даже не заметили отсутствия Максима. Он подсел к ним — почему бы и ему не полюбоваться парижскими красотками в современных туалетах?

Луцкая жила в маленькой однокомнатной квартире потемневшего от времени дома. В комнате стояла широкая тахта, сервант, шкаф и кресло. Еще тумбочка с магнитофоном.

Рутковский сидел на тахте, подложив под бок подушку, и смотрел, как хлопочет Стефа. Ему всегда было приятно наблюдать за нею: двигалась не спеша и в то же время как-то осмысленно, не делала лишних движений, не суетилась, как большинство женщин, казалось, что все в ней, даже движения, подчинены какой-то высшей цели.

Стояло субботнее утро, собирались поехать в горы — Рутковский однажды набрел на небольшую речку, где ловилась форель: уже поймал полдесятка рыб, в тот раз они со Стефой, насадив форель на прутья, жарили ее над костром, и Стефа уверяла, что приготовленная таким образом рыба вкуснее, чем та, что подавали под разными соусами в ресторане Сенишиных.

Прошла неделя после гибели Лакуты. За это время Максим несколько раз виделся со Стефой и начал замечать в ней какие-то перемены. Точнее, не перемены, она относилась к нему по-старому ровно, но иногда Рутковский ловил на себе изучающий взгляд Стефы, будто хотела что-то спросить и не осмеливалась. А может быть, это только казалось, так как, в конце концов, Стефа могла разговаривать с ним на любую тему.