А Мейсон - Дом стрелы

Джим занял место рядом с Ано.

- Смотрите, вот книга о старом английском накладном золоте, а вот... пожалуйста, прочтите название.

- "Марки и монограммы на керамике и фарфоре",- прочитал Джим.

Ано повторил название и двинулся дальше. С полки у окна, где сидела Бетти, он снял книгу в бумажной обложке и стал просматривать иллюстрации. Это была брошюра о бэттерсийской эмали {Бэттерсийская эмаль - техника эмалировки, при которой изображение рисуется или отпечатывается на белом фоне, сплавленном с металлическим основанием. Бэттерси - юго-западный район Лондона, где находились предприятия, использовавшие подобную технику}.

- Очевидно, должен быть второй том,- сказал Джим Фробишер, глядя на полку.

Его замечание было праздным. Он думал не о книге, а о том, почему Ано подозвал его. Не рассчитывал ли детектив, что девушки обменяются быстрым взглядом, свидетельствующим о том, что они состоят в заговоре? Если так, то его постигло разочарование, ибо ни Бетти, ни Энн не подали друг другу никакого знака.

- Да, похоже,- ответил Ано на предположение Джима.- Но эта брошюра полная, продолжения не предусмотрено.- Он поставил книгу на полку, положив палец на свободное место рядом с ней, но его мысли явно блуждали далеко.

Спокойный голос Бетти вернул его к действительности:

- Мосье Ано, вы упомянули о втором пункте, насчет которого хотели задать мне вопрос.

- Да, мадемуазель, я не забыл о нем.

Он быстро повернулся к обеим девушкам. Бетти сидела на подоконнике слева от него, а Энн Апкотт стояла справа, с благоговейным страхом глядя на детектива.

- После того как Борис Ваберский предъявил свое обвинение, мадемуазель,- осведомился Ано,- не получали ли вы анонимных писем, которые распространяются по всему Дижону?

- Получила одно,- ответила Бетти, и Энн удивленно подняла брови.- Оно пришло в воскресенье утром. Письмо было абсолютно клеветническим, и я бы не обратила на него внимания, если бы там не говорилась, что вы, мосье Ано, должны приехать из Парижа, чтобы заняться этим делом.

- Ого!- воскликнул Ано.- И вы получили это письмо в воскресенье утром? Не могли бы вы показать его мне, мадемуазель?

Бетти покачала головой.

- Нет, мосье.

- Ну разумеется,- улыбнулся Ано.- Вы уничтожили его, как и следует поступать с подобными письмами.

- Нет,- сказала Бетти,- я его сохранила. Я положила письмо в ящик письменного стола в моей гостиной. Оно все еще там, мосье Ано, но комната опечатана.

Ано выслушал это с нескрываемым удовлетворением.

- Значит, оно никуда не убежит, мадемуазель.- Внезапно он помрачнел.Выходит, комиссар полиции опечатал вашу личную гостиную. Это немного чересчур.

Бетти пожала плечами.

- Я храню там мои личные вещи, а обвиняют, в конце концов, именно меня!- с горечью отозвалась она.

Энн Апкотт шагнула к ней и посмотрела на Ано.

- Это не совсем так,- возразила она.- Гостиная Бетти принадлежит к тем же апартаментам, что и спальня мадам Харлоу. Это последняя комната в ряду выходящих в холл, поэтому комиссар извинился и сказал, что вынужден опечатать ее вместе с другими.

- Благодарю вас, мадемуазель,- улыбнулся Ано.- Это в какой-то мере оправдывает его действия.- Он с усмешкой бросил взгляд на Бетти.- Боюсь, я имел несчастье оскорбить мадемуазель Харлоу. Не поможете ли вы мне прояснить вопрос с датами? Насколько я понимаю, мадам Харлоу похоронили в субботу утром, двенадцать дней тому назад?

- Да, мосье,- ответила Энн Апкотт.

- И когда вы вернулись в этот дом после похорон, нотариус вскрыл и прочитал завещание?

- Да, мосье.

- В присутствии Бориса Ваберского?

- Да.

- Значит, спустя неделю, в субботу седьмого мая, он поспешил в префектуру полиции?

- Да.

- И в воскресенье утром по почте пришло анонимное письмо?- Ано обернулся к Бетти, которая молча кивнула.- А немного позже, тем же утром, комиссар опечатал комнаты?

- В одиннадцать, если говорить точно,- ответила Энн Апкотт.

Ано отвесил поклон.

- Вы обе просто чудесные юные леди. Отмечаете не только день, но и час! Это редкий дар, и он очень полезен для таких, как я.

С каждым ответом Энн Апкотт становилась все менее напряженной.

- Увы, мосье Ано,- засмеялась она,- я рождена, чтобы быть старой девой. Передвинутый стул, книга не на своем месте, часы, показывающие неправильное время, даже булавка на ковре выводят меня из себя. Я сразу замечаю такие вещи и сразу же должна навести порядок. Да, было ровно одиннадцать, когда комиссар позвонил в дверь.