Валентина Мельникова - Грех во спасение

Князь укоризненно покачал головой:

- Узнаю своего сына! Не успел дорожную пыль с сапог стряхнуть, а уже не терпится все новости разузнать. Добро пожаловать в дом, гости дорогие! Он посмотрел на сына, продолжающего обнимать Машу за плечи, и весело приказал:

- А ну-ка, Марьюшка, живо переодеваться! Что же ты в мужском костюме гостей встречаешь? Подумают, что мы тебя в черном теле держим!

Через час обедали в парадной столовой. Маша в новом батистовом платье, украшенном маленьким букетом фиалок, сидела по правую руку от Владимира Илларионовича и почти не поднимала глаз от тарелки, боясь встретиться взглядом с Митей и выдать волнение, охватившее ее после его поцелуя. Он назвал ее сестрой, чего не бывало в прошлый его приезд, и встрече радовался по-особенному. Несомненно, он повзрослел, возмужал и, очевидно, забыл и о прежних стычках, и о былых обидах.

Ей было приятно, что он сразу же вспомнил о ней, то, как восхищался ее красотой, но.., этот поцелуй... Зачем он только поцеловал ее?.. На виду у всех, на глазах у родителей и этого странного молодого человека с огромными темными глазами, заглядывающими, кажется, в самую душу. Барон сидел напротив Маши, и стоило ей поднять глаза, она тотчас же ловила его взгляд, задумчивый и немного печальный, словно этот юноша с тонкими правильными чертами худощавого и очень бледного лица хранил в себе какую-то грустную тайну.

Он больше молчал, лишь изредка обращался к княгине, хвалил то одно, то другое блюдо, отчего Зинаида Львовна заливалась румянцем от удовольствия и с еще большим усердием принималась потчевать гостя яствами, приготовленными по этому случаю старым поваром Климентием, китайцем по национальности, чье истинное имя никто так и не научился толком выговаривать. В конце концов китаец крестился и принял православное имя, которое, в свою очередь, ни разу не сумел правильно произнести, как и имена хозяев: вот уже добрых тридцать лет называл их не иначе как "капитана" и "мадама".

Митя ел быстро, весело, размахивал руками и хохотал во весь голос, когда узнавал очередную новость про соседей или хороших знакомых. Он то и дело подмигивал Маше и озорно косился на барона. Он уже знал, что Маша до сих пор не просватана, и несказанно радовался этому обстоятельству. Потирая руки, он во всеуслышанье заявил, что его друг не женат и Маше стоит приглядеться к нему повнимательнее. Чем вызвал небывалое смятение за столом: Маша отчаянно покраснела и чуть не заплакала от смущения, барон еще больше побледнел и сердито прошептал:

- Дмитрий, не зарывайся! Остынь-ка и знай меру, братец!

Князь покачал головой и переглянулся с женой. Их сын, несмотря на внешние изменения, по-прежнему говорил вслух все, что придет в голову, не слишком заботясь, какое впечатление произведет этим на окружающих.

Но Митя тут же забыл о своих словах и, перегнувшись через стол, спросил:

- А что, у Гурвичей гостит кто в этом году?

Помещик Гурвич был их ближайшим соседом и отличался особым хлебосольством, отчего летом в его имении всегда жили какие-то лохматые молодые люди, по виду студенты из разночинцев, худющие девицы с томными взглядами и желтыми прокуренными зубами. Многочисленные гости постоянно менялись, и, кажется, сами хозяева не могли запомнить, кто в это время проживает в их доме, отъедается за зиму, крутит скоротечные романы, флиртует и кокетничает, с визгом и хохотом плещется в купальне, а по вечерам, выпив хозяйского вина, сидит на террасе и проникновенно распевает русские песни и романсы.

В детстве Митя дружил с младшим сыном Гурвича Леонидом, и его желание побывать в соседнем имении было вполне объяснимым.

- Как не гостит! - вздохнула Зинаида Львовна. - Леонид в прошлом году женился на дочери какого-то чиновника из Министерства иностранных дел по фамилии Недзельский.

Батюшка твой его хорошо знает, а я всего-то раз и встречалась с ним, так что и не помню особо. - Она сделала глоток из бокала с вином и продолжала:

- Девица оказалась неглупой, к тому же красивой и, говорят, держит Леонида в ежовых рукавицах...

- Завтра же отправлюсь к ним с визитом, - быстро сказал Митя и переглянулся с бароном. Княгиня заметила этот взгляд, и что-то в нем, видно, не понравилось ей, потому что она поджала губы и замолчала.

После обеда Маша поспешила укрыться в своей комнате, испытывая странное стеснение в присутствии Мити и в особенности его гостя. Но вскоре в дверь постучали. Она распахнула ее. На пороге стоял Митя и радостно улыбался: