Дик Фрэнсис - На полголовы впереди

И тут впервые за все это время послышался властный голос одного из ванкуверских больших шишек:

— Отведите мистера Филмера в помещение охраны и держите его там, пока я не спущусь.

— Есть, сэр, — ответили охранники. Они двинулись, словно танки. Филмера, униженного до предела, они волокли между собой, словно какой-то предмет, не заслуживающий внимания. Можно было бы даже его пожалеть… если только забыть про Пола Шеклбери и Эзру Гидеона, которых не пожалел он сам.

В широко раскрытых глазах Даффодил Квентин застыло изумление. Подойдя ко мне, она с сочувствием посмотрела на меня сверху вниз.

— Бедный мальчик, — сказала она в ужасе. — Какой кошмар!

— Мистер Берли, — спокойно произнес Билл Бодлер, — будьте так любезны, проводите миссис Квентин. Если вы повернете направо по коридору, то увидите перед собой двустворчатую дверь. За ней будет зал для приемов, где пассажиры и другие владельцы с поезда собираются на прием с коктейлем и парадный ужин. Пожалуйста, проводите туда миссис Квентин. Об этом человеке из поездной бригады позаботимся мы сами… Мы окажем ему помощь. И мы были бы рады, если бы вы тоже остались на ужин.

— С вами все в порядке, Томми? — спросил меня Джордж.

— Да, Джордж, — ответил я. Он с облегчением ухмыльнулся и сказал, что да, он с удовольствием останется на ужин, а?

Он отступил в сторону, пропуская Даффодил, и пошел вслед за ней к дальней от нас двери. Дойдя до двери, она остановилась и обернулась.

— Бедный мальчик, — сказала она еще раз. — А Джулиус Филмер — скотина!

Большие шишки из ванкуверского Жокейского клуба встали и вежливо выразили мне свое сочувствие, сказав, что передадут Филмера в руки полиции вместе со своим заявлением о произведенном им нападении и что нас, несомненно, попросят дать показания позже. Потом они последовали за Даффодил, поскольку это они устраивали прием.

Когда они ушли, генерал выключил диктофон, который записывал каждое слово.

— Какой там, к дьяволу, бедный мальчик, — сказал он мне. — Это вы сами дали ему себя ударить. Я видел.

Я виновато улыбнулся, отдавая должное его проницательности.

— Не может быть! — возразил Мерсер, подходя. — Никто не может вот так взять и позволить, чтобы его…

— Он смог и позволил. — Генерал вышел из-за письменного стола. — Быстро сообразил. Молодец.

— Но зачем? — спросил Мерсер.

— Чтобы еще крепче связать по рукам и ногам этого скользкого Филмера.

Стоя передо мной, генерал небрежно взял меня за руку и помог встать.

— Это правда? — недоверчиво спросил меня Мерсер.

— Хм-м…

Я кивнул и с трудом выпрямился, стараясь не кривиться от боли.

— Не беспокойтесь за него, — сказал генерал. — Он привык объезжать диких жеребцов и бог знает кого еще.

Все трое, словно некий триумвират, смотрели на меня, стоящего в форменной одежде официанта, как будто я явился с другой планеты.

— Это я послал его с этим поездом, — сказал генерал, — чтобы не дать Филмеру сделать то, что он собирался сделать. — На его лице мелькнула усмешка. — Что-то вроде поединка. Заезд из двух лошадей.

— Временами казалось, что они идут ноздря в ноздрю, — сказал Мерсер.

Генерал подумал:

— Возможно. Но наш пришел на полголовы впереди.

Мы с Мерсером Лорримором смотрели скачки из маленькой комнатки рядом с большим залом, где проходил прием. Это была личная комната председателя правления ипподрома, куда он мог, когда хотел, удалиться с друзьями; соответственно она была обставлена со всевозможным комфортом и отделана в нежно-бирюзовых и золотых тонах.

Председатель правления был огорчен, узнав, что Мерсер считает невозможным для себя присутствовать на ужине так скоро после смерти сына, но понял его чувства и предложил ему эту свою комнату. Мерсер спросил, не хочу ли я присоединиться к нему, и вот мы с ним попивали президентское шампанское, смотрели в окно на скаковую дорожку далеко внизу и разговаривали большей частью про Филмера.

— Знаете, он мне нравился, — сказал Мерсер озадаченно.

— Он умеет быть обаятельным.

— Билл Бодлер пытался предостеречь меня в Виннипеге, — сказал он, но я и слушать не захотел. Я действительно думал, что процесс над ним был подстроен и что он не виноват. Он сам мне так говорил… и говорил, что не питает ни малейшего зла против Жокей-клуба.

Я улыбнулся.

— Еще как питает, — сказал я. — Он пригрозил им прямо в глаза, что найдет способ сунуть им палку в колеса и устроить неприятности в международном масштабе. Маклахлан оказался той самой палкой.