Джеймс Кейн - Растратчик

— Ясно, сэр. В семь часов.

— Ты все запомнил?

— Да, сэр.

— Вокруг ее дома полно полицейских. Если тебя остановят, постарайся не болтать лишнего. И по возможности не говори, кто ты.

— Положитесь на меня.

В течение часа я кружил по городу, пока не убедился, что за мной нет «хвоста». Была одна минута восьмого, когда я подъехал к больнице. Не успел я остановиться, дверца машины открылась, и Шейла опустилась на сиденье рядом со мной. Я нажал на газ.

— За тобой слежка.

— Не думаю. Если и был «хвост», я от него избавился.

— Значит, это мой. Наверняка водитель такси, в котором я приехала, получил указания до того, как отвез меня в больницу. Они держатся на расстоянии двухсот ярдов.

— Я никого не вижу.

— Они там.

Какое-то время мы ехали молча. Я размышлял, с чего начать. Первой заговорила Шейла:

— Дейв.

— Да.

— Нам лучше не встречаться больше. Наверное, это следует сказать мне. Я много думала о нас с тобой.

— Ну и...

— Я принесла тебе только несчастье.

— Я бы так не сказал.

— Подожди... Я знаю, о чем ты думал, когда нас везли в больницу. О том, сколько я доставила тебе неприятностей. Я и себе доставила их не меньше. Я забыла правило, о котором не должна забывать ни одна женщина. Вернее, я не забыла. Я просто попыталась не заостряться на нем.

— О чем ты?

— О том, что женщина не может входить в дом мужчины с испорченной репутацией. В некоторых странах невесте полагается иметь еще и приданое. У нас приданое не требуется, но без репутации обойтись нельзя. Я не могу дать тебе ни того ни другого. Более того, ты получил бы со мной в придачу еще и закладную, ужасную закладную. Тебе пришлось бы выкупать меня.

— Я согласен.

— Дейв, это невозможно. Я запросила цену, которую не сможет заплатить никто. Я уже обошлась тебе слишком дорого. Ты поплатился своей карьерой, добрым именем, тебя допекают газеты. Ты многое сделал для меня. И до того злосчастного утра, и даже после. Но я не стою этого. Ни одна женщина не стоит. Не имеет права даже мечтать. В общем, ты не должен больше оставаться со мной. Можешь считать себя свободным, а я по возможности постараюсь возместить хоть что-то. Конечно, ни карьеру, ни доброе имя я тебе никогда не смогу компенсировать, но, что касается денег, их с Божьей помощью я когда-нибудь верну. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать. Прощай.

Я обдумывал ее слова пять или десять миль. Времени на пустопорожнюю болтовню у нас не было. Она была со мной откровенна, и мне следовало быть так же откровенным. Должен признаться, большая часть того, что она сказала, была правдой. Мне не доставляло удовольствие то, что мы делали в банке, пока исправляли записи и вкладывали деньги. К тому же во всем этом не было ничего романтического. Зато какой обворожительной Шейла казалась в тот вечер, когда мы возвращались домой, одержав победу. Но не это занимало мои мысли. Если бы я мог быть уверен, что она честна со мной, я заплатил бы любую цену. Я бы остался с нею, но мне хотелось знать, действительно ли я ей нужен. И я решил выяснить это немедленно.

— Шейла.

— Что, Дейв?

— Я и правда о многом думал тогда, по дороге в больницу.

— Не нужно об этом.

— Наверное, ты права. Не стоит повторяться. И уж тем более не стоит обманывать друг друга. То утро было ужасным. И все, что случилось с нами потом, не менее ужасно. Но не это главное.

— Что же главное?

— Я не был уверен. Я с самого начала не был уверен и не уверен даже сейчас в том, что ты не изменяешь мне.

— О чем ты говоришь? С кем я могу тебе изменять?

— С Брентом.

— С Чарльзом? Ты спятил.

— Нет, я не спятил. Послушай. Раньше я подозревал, а теперь совершенно уверен, что ты знаешь больше, чем рассказываешь. Ты что-то скрываешь от меня и от полиции. Давай начистоту, ты была заодно с Брентом?

— Дейв, как ты можешь спрашивать такое?

— Ты знаешь, где он?

— Да.

— Именно это я и хотел услышать.

Это вырвалось непроизвольно. Сказать по правде, я все-таки надеялся, что в действительности она честна со мной, и, когда она созналась, меня точно ударили промеж глаз. Я не мог говорить, но чувствовал, что она глядит на меня. Наконец она произнесла тихим, сдавленным голосом:

— Я знаю, где он, и знаю о нем гораздо больше, чем рассказала тебе. До того утра я молчала потому, что не хотела копаться в грязном белье, даже ради тебя. А после — потому что... я не хочу, чтобы его схватили.

— Ну конечно!

— Я втянула тебя в эту историю, когда обнаружила растрату, по одной-единственной причине, о которой уже говорила, я не хочу, чтобы мои дети росли, зная, что их отец в тюрьме. Если бы я не покрывала Чарльза, не утаивала от тебя всю правду, он уже был бы осужден за убийство. А я не хочу этого. Мне все равно, потеряет ли банк свои девяносто тысяч или что будет с твоей карьерой — прости, Дейв, я должна это сказать, — для меня важно лишь то, чтобы мои дети не жили с пятном позора.