Андрей Дорогов - Неомаг

Максим остановился, только когда руки и ноги налились свинцовой тяжестью и напрочь отказались действовать. Пришло время растяжки - он тянулся долго и с удовольствием, натянутые мышцы дрожали, как струны безупречно настроенной гитары, посылая в мозг сигналы - нам хорошо хозяин, мы готовы к бою.

Выжав себя досуха отдав последние силы - он блаженно растянулся на спине, расслабляясь и пережидая, когда высохнет пот и снова в душ. После душа он натянул на себя тонкий трикотажный костюм и отправился на пробежку. Через час он вернулся, швырнул мокрый насквозь костюм в корзину с грязным бельем и снова душ.

После этого он растянулся на матрасе и уснул, наслаждаясь тяжестью хорошо проработанных мышц.

Пегий, сильно потрепанный воробей скакнул на карниз, он был стар и знал, что здесь часто бывают вкусные хлебные крошки. Но сейчас кроме пыли на крашенной жести ни чего не было. Он поскакал, - жаль, жаль, очень жаль. Он был голоден, а жирные, злые голуби прогнали его из сквера, где седая, сгорбленная старушка крошила булку. "Пегий" злобно прочирикал, кляня на своем языке судьбу-судьбинушку. И влекомый голодом заглянул в открытое окно. Под окном, раскинувшись лежал человек. Воробьишка покрутил головой и скакнул внутрь - на широкий подоконник. Бочком, бочком приблизился к краю, поглядел выпуклым, черным глазом на лежащего. Человек не двигался, казалось даже не дышал, "растрепанный" скакнул еще ближе - уж не умер ли хозяин, и встревожено выдал заливистую трель. Лежащий метнулся резко и быстро словно зверь, из неудобного положения (обе руки под головой, правая нога под левой), сильные пальцы сомкнулись на хрупком тельце. Воробей лишь жалобно пискнул. Любопытство сгубило не только кошку, но пальцы не сжались, давя в кулаке маленькое тельце.

Максим смотрел на щипаного воробья у себя в руке. Пальцы держали пичугу крепко - но осторожно, почти нежно. ...Меч нужно держать в руке, словно маленькую птицу, сожмешь сильнее чем надо - раздавишь, слабее - улетит; как грудь любимой женщины - нежно но твердо... Вот и он держал сейчас птицу, как меч - крепко мизинцем и безымянным, чуть придерживая - средним и едва-едва указательным и большим, замкнув их в кольцо. Наука Исстори Кано крепко велась в плоть.

- Ну что дурилка, попался, как кур в ощип. Голодный небось? - Максим время от времени бросал крошки на карниз прикармливая беспризорных птиц.

- Извини, брат, нечем мне тебя кормить, - он раскрыл ладонь, воробей отряхнулся, чирикну что-то гневно и улетел.

Оставшиеся до встречи с Крюковым время, Максим настраивал себя, как мастер строит хороший, но сбитый музыкальный инструмент. Медитировал, до изнеможения занимался со штангой и гирями, истязал боксерский мешок и по часу крутил тао - вводя себя в ИИС - подолгу замирая в ключевых фазах движения и бесконечно медленно перетекал из одной позы в другую, до секунды выверяя движения тела с дыханием и остановкой мысленного диалога. Все это время он ни чего не ел, чистя кровь и суставы, лишь пил воду разведенную с медом.

Когда пришел Иван он почти вышел на пик формы и в принципе к "поиску" был готов. Стук в дверь застал его, когда он выполнял заключительные движения "Ше син" - короткую дорожку формы змеи. ...Левой ногой он шагнул вперед-влево, почти упираясь коленом в стойку штанги. Повернул тело влево, выполнил подсекающий удар левой рукой, собрав ее в кулак. Правая ладонь, сжавшись в кулак, скользнула вдоль тела к правому боку. Правой стопой он под шагнул к левой, плотно притирая ее к полу, и на миг замер. Все это он проделал с закрытыми глазами. Когда постучали в третий раз, Максим пошел открывать дверь.

Тьма - вязкая и густая как смола, не отблеска света ни движения. Абсолютная пустота застывшая монолитом и одновременно живая - дышащая.

Прежде чем нырнуть, Максим скользил взглядом по стихам которые писала девочка по имени Инна (к сожалению ни дневника ни писем Крюков не принес, а когда Максим напомнил - только развел руками). Не столько вчитываясь в буквы сколько ловя ритм и настроение коротеньких строчек, долго мял в руках канареечного цвета футболку. Потом прижался к тонкой ткани лицом - вдохнул запах, пахло неиспорченным девичьим телом и сладкими с еле уловимой горчинкой, незнакомыми духами. Подержал в руках любимую в детстве игрушку - порядком помятую Барби. Всмотрелся в фотографию - чуть вьющиеся волосы ниже плеч, широкая улыбка, чуть неровные зубы, которые ее не портили, пухлые губы и упрямый нос. Ни чего особенного.