Геннадий Дорогов - Последний день Кали-Юги

© Геннадий Дорогов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мужчина с небольшим чемоданом в руке вышел из подъезда многоэтажки и остановился на крыльце. Лицо его было сердитым. Он сунул руку в боковой карман пиджака. Не обнаружив там привычной картонной коробочки, переложил чемодан в другую руку и проверил второй карман. И лишь потом вспомнил, что ещё перед поездкой в Москву скомкал и выбросил в урну последнюю пачку сигарет. Он тяжело вздохнул: вот так радость победы над собой вдруг оборачивается огорчением. Вспомнил, как тяжело было выдержать первые пять дней: организм настойчиво требовал привычного наркотика. Но, продержавшись неделю без вредной привычки, мужчина почувствовал, что некурящим жить проще и приятнее, и что минздрав прав хотя бы в одном: курение убивает. Стоило короткое время обойтись без никотиновой соски, как исчез, ушёл в небытие ежедневный надрывный кашель. Да и возраст всё чаще стал напоминать, что к здоровью следует относиться более бережно.

Но сейчас он жалел о том, что в кармане не нашлось ни одной сигаретки. Взвинченные нервы требовалось чем-то успокоить. Мужчина ещё немного постоял, глядя себе под ноги, потом поднял лицо и сердито бросил в пространство:

– Дрянь!

Он спустился по ступенькам и направился к тройке парней, стоящих поблизости, чтобы «стрельн у ть» у них сигаретку. Парни курили, шумно обсуждая какую-то тему и обильно сдабривая свою речь ненормативной лексикой. Мужчина горько усмехнулся: мат стал неотъемлемой частью родной речи. Теперь его можно услышать где угодно, и никто никому не делает замечания. Да и само выражение «нецензурная речь» стало нелепым анахронизмом, поскольку цензуру давно упразднили. Впрочем, все давно к этому привыкли, и не ст о ит обращать внимания. Просто сегодня он взбудоражен и любой пустяк воспринимает болезненно. Однако курить расхотелось. Лучше пройтись пешком – и здоровью польза, и грустные мысли по дороге развеются.

Мужчина подошёл к молодёжи.

– Ребята, подскажите, как добраться до Казанского вокзала.

Парни стали объяснять, как пройти на остановку и на каком транспорте можно доехать, но мужчина прервал их.

– Лучше покажите, в какую сторону идти. Хочу пешком прогуляться.

Долговязый парень присвистнул.

– Да ты чё, отец! Это ж километров пять пёхом переть. А то и все шесть.

– Ничего, дойду.

– Может, у тебя денег нет? – спросил второй. – Скажи, дадим.

– Есть у меня деньги.

– Отберём, – сострил третий.

Троица весело расхохоталась. Мужчина подождал, когда они угомоняться, и опять задал вопрос:

– Так куда мне идти?

Долговязый переглянулся со своими приятелями и демонстративно пожал плечами, как бы выражая недоумение.

– Как говорится, охота пуще неволи, – он перевёл взгляд на приезжего и махнул рукой, указывая направление. – Вон в ту сторону топай. Ну, ты, батя, даёшь!

Третий из них, остряк, изобразив на лице сочувствие, сказал проникновенным голосом:

– Далеко топать. С чемоданом точно не дойдёшь. Лучше брось его здесь.

Все трое опять загоготали.

Мужчина усмехнулся.

– Спасибо… сынки! Уж как-нибудь…

Он пошёл в указанном направлении, с любопытством поглядывая по сторонам. Ему уже много лет не доводилось бывать в столице. Да и на этот раз он вряд ли мог бы позволить себе такую роскошь. Благо, очень кстати подвернулась возможность съездить в командировку. Прежде по командировкам разъезжала его жена, теперь уже бывшая. Она любила путешествовать. И больше всего ей нравилось наведываться в Москву. Москвой она грезила, неоднократно делясь своими мыслями о том, что в нашем отечестве только этот город способен раскрыть перед человеком перспективы на счастливую, успешную жизнь. Из очередной командировки в столицу она не вернулась…

Мужчина тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и вновь занялся созерцанием городского вида. Москва сильно изменилась. Как, впрочем, и большинство других городов. Он шёл, разглядывая старые здания и новые постройки, читая вывески и рекламные щиты – лишь бы отвлечься от своих горьких дум. Однако поймал себя на том, что все отвлекающие действия выполняет чисто механически, а мысли «на злобу дня» по-прежнему не отпускают его, держат в плену. Но вскоре произошло событие, полностью переключившее на себя его внимание.