Григорий Славин - Чумовой рейс

– Порублю, – неожиданно спокойно сообщил Жидков, глядя на кровь, капающую с хищно блестящего лезвия. – Сначала девку, потом героя. Тела скормлю акулам.

От рассудительности такой Гриша почувствовал на спине холодок. Он знал, как нужно драться с Жидковым, но плохо понимал, как это делать с Жидковым-сумасшедшим. Поглядывая то на дверь, то на Киру, сидящую на полу и пытающуюся догадаться, что происходит, он ждал.

Долго делать это ему не пришлось. Подсчитав где-то в глубине себя, что это самый удобный момент для атаки, Жидков заорал как ошпаренный и бросился. Но не на Гришу, к чему тот был уже готов, а на Киру.

Ударив копьем по топорищу, Гриша изменил направление страшного оружия, и топор, пробив почти насквозь брусок паркета, застрял в полу.

– Ненавижу! – душераздирающе закричал Жидков и, побагровев лицом, рванул топор на себя.

Увидев сквозь потеки пота, как лезвие, взметнувшись к потолку, несется по направлению к голове жены, Гриша бросился всем телом вперед и на противоходе завалил хозяина судна на спину.

Эта борьба напоминала схватку львов, один из которых был страшен в гневе, а второй в бешенстве. Два огромных тела катались по полу, звуки ударов оглушали Киру, невидящими глазами наблюдающую за дракой.

Гришина рубашка была разорвана в клочья, Жидков то и дело впивался в тело врага зубами, как собака, и сквозь напряжение схватки Гриша думал о том, что, если останется жив, то нужно будет обратиться к судовому врачу для инъекции от бешенства.

Перевалив Гришу через себя, Жидков победно заурчал и стальной хваткой сжал горло оказавшегося под ним противника. Рот его был распахнут, с губ капала кровавая слюна, и временный амок, поразивший его сознание, утраивал силы…

Что касается Гриши, то его силы покидали. Ему хотелось крикнуть Кире: «Вмажь же чем-нибудь ему по башке!» – но горло было перехвачено и силы иссякали…

В глазах его зачастили какие-то кадры, и он, полагая, что это те самые, последние, о которых так много говорят, пригляделся и вдруг увидел невероятное: вот он рядом с Кирой, она улыбается, он держит ее за руку… вот она поворачивается к нему и что-то говорит…

«Дурацкие кадры! – подумал Гриша, в голове которого от недостатка кислорода образовались сумерки. – Дурацкие!.. Чего это она мне улыбается?! Я с ней еще не поговорил…»

Чем старше он становился, тем чаще задумывался над тем, сколько времени судьбой ему нарезано и как он будет уходить с этой планеты. В такие минуты ему грезились то пожилая, но очень красивая женщина, сидящая с тремя его сыновьями по все стороны его кровати, то длинноногая и очень известная блондинка из Голливуда, с криком скорби бросающаяся в яму вслед за его гробом, то он, стареющий, не желающий травмировать свою семью, уходит на яхте в кругосветное плавание, чтобы почить во глубине моря…

Понимая, что это последний момент его жизни, Гриша собрал в кулак все силы, что в нем еще оставались, и перевернулся вместе с Жидковым на бок. Еще одно мгновение, и он, окрыленный успехом, вскочил на ноги.

Сил для удара у него уже не оставалось, у хозяина дома таковых было хоть отбавляй.

– Сначала тебя дрюкну, – услышал Гриша, – потом суку эту! Нет, я ее все-таки сделаю! Сделаю во что бы то ни стало! На лайнере шухер, пассажиры в панике, но у меня все равно прекрасный день заладился!..

И Гриша почувствовал сначала удар в бок, от которого его переломило пополам, а потом в спину, отчего он отлетел в угол и перевернулся. Он как мог быстро поднялся с пола и прислонился к стене.

Следующий удар ногой едва не вышиб из него сознание. Хозяин «Ганимеда» удачно угодил ему в грудь, и Гриша, скользя по стене, завалился на бок.

И тут же встал, заставляя себя поднять руку и стереть с глаз кровь.

И снова увидел перед собой оскаленное в натуге удара лицо Жидкова, но на этот раз радовать его точным попаданием отказался. Шагнув в сторону, он услышал рядом с собой удар ноги о стену и тут же, схватив хозяина дома за одежду, с ревом поволок его к противоположной стене.

Столкновение с ней оказалось столь мощным, что даже он, перед которым была подушка из трясущегося, но невероятно сильного тела Жидкова, испытал потрясение и задохнулся.

А тот, который встретил стену спиной, хрюкнул, брызнул Грише в лицо слюной и на мгновение потерял концентрацию.

– Привет морякам Северного флота от доблестных защитников Севастополя!.. – прохрипел он, всаживая ногу в живот Жидкова…

Два часа. Столько оставалось до прибытия в Стамбул. Случившийся на лайнере ажиотаж был на руку четверым друзьям. Оглушенные событиями пассажиры выходили на связь с родственниками и знакомыми, о событиях на судне знали все, и уже не нужно было беспокоиться об извещении турецкой полиции. Антоныч был уверен, что, как только «Ганимед» появится близ Стамбула, вход в гавань ему тут же будет прегражден военными или полицейскими кораблями. То есть на одном лайнере Жидков шел навстречу неприятностям, а его враги – к свободе. Слава дорого заплатил бы за то, чтобы Жидкова пленить и оставить взаперти до прибытия в пункт назначения. Но не было времени выбирать, нужно было уносить ноги. И они остановились на последнем.