Э. Хартли - В день пятый

В разговорнике не встретишь таких слов, как «маньяк-убийца» и «вампир».

Томас не мог сказать, почему ему в голову пришло второе из них. Разумеется, он не верил в подобные вещи и ни на минуту не думал, что Сато стал жертвой вампира. Вероятно, все дело было в бледном облике убийцы, в том, как он полз по камням, подобно крабу или пауку-кровопийце…

К тому времени, как завершился допрос, полиция уже соорудила защитный навес над частью храма Цереры, и это место было залито голубовато-белым светом десятка галогенных ламп. Все вокруг выглядело сюрреалистическим, словно пришедшим из грез. Слава богу, полицейские не попросили Томаса снова взглянуть на тело и даже не предложили вернуться в комплекс.

Их с Деборой допрашивали отдельно, но, освободившись, они сверили свои показания. Томас испытал особое облегчение, обнаружив, что оба не стали ни о чем умалчивать, поэтому их рассказы совпадали. Искренним оказался даже ответ на ключевой вопрос, как бы мимоходом всплывший в словах курящего одну сигарету задругой переводчика, заданный в зале музея, где полиция развернула свой временный оперативный штаб: «Вы были знакомы с жертвой?»

Томас понимал, что любые расхождения между их с Деборой рассказами сразу же утащат обоих в омут. Поэтому он честно рассказал полиции все: о том, как Сато обыскал его номер в гостинице, о драке в амфитеатре сегодня утром, о предполагаемой связи с Эдом, смерть которого в первую очередь и привела его в Италию. Переводчик по несколько раз проходился по каждому моменту, уточняя, отвечая на быстрые вопросы следователя. Все трое внимательно следили друг за другом, словно кружа в преддверии схватки.

Следователь Каморанези был грузный мужчина с густыми черными усами и печальными глазами под тяжелыми веками. Как и переводчик, он непрерывно курил и говорил низким, угрюмым голосом, как человек, настолько хорошо знакомый с самой отвратительной стороной мира, что все это давно ему надоело и перестало вызывать какие-либо чувства. Напротив, переводчик, молодой парень только что из колледжа, нервничал не меньше Томаса. В ходе долгой беседы зеленоватая краска ушла с его лица, но возбуждение осталось.

Полицейским совсем не понравилось то, что вынужден был сказать им Томас. Его рассказ еще больше усложнял и без того запутанное дело, и он это понимал. Им придется связаться с американцами, быть может, с Интерполом. Если Найт правильно понимал настроение Каморанези, следователь считал все это не имеющим отношения к делу. На его взгляд, речь шла о преступлении, совершенном психопатом. Бестолковый крестовый поход, предпринятый Томасом, тут ни при чем.

Найт не мог его в этом винить. К концу допроса он и сам уже считал, что смерть Сато, по всей видимости, была лишь роковой случайностью. Вероятно, японец следил за Томасом, может быть, и за Деборой, однако это никак не было связано с его гибелью. Он просто оказался не в то время не в том месте и стал жертвой маньяка. Томас с беспокойством сознавал, что подобное может случиться где угодно.

Ничего этого полицейские прямо не сказали. Они сняли копию с паспорта Найта — он постоянно носил его с собой после вторжения в гостиничный номер, — спросили имена и контактные телефоны здесь и в США. Томас назвал Джима в Штатах и отца Джованни из обители в Неаполе. Следователь поднял брови, удивленный тем, что оба они священники. Найта тоже поразило это странное обстоятельство. Затем его попросили оставить отпечатки пальцев, и Томас беспрекословно подчинился. Ему было нечего скрывать.

У него имелось не больше десяти минут, чтобы переговорить с Деборой, впрочем, он все равно не знал, что ей сказать. Быстро повторив то, что сообщила полиции, Миллер назвала номер своего телефона. Томас его записал, сомневаясь в том, придется ли им говорить когда-либо снова, гадая, как они смогут болтать об истории и культуре, поскольку все то, что связывает их вместе, пропитано насквозь ужасами сегодняшнего вечера.

После неискреннего прощания Томас сел в полицейскую машину, и его отвезли в местное отделение. Там он в одиночестве двадцать две минуты прождал в темной комнате с окном, расположенным так высоко, что помещение запросто могло выполнять роль тюремной камеры, после чего его усадили в другую полицейскую машину, которая доставила Найта в гостиницу «Экзекьютив» в Неаполе.

Было уже два часа ночи. Томас уговорил дежурного администратора открыть бар на несколько минут, чтобы взять пару бутылок пива. Он выпил его у себя в номере, большими жадными глотками, сразу же, как только закрыл за собой дверь. Затем Найт быстро разделся и лег в кровать, надеясь наперекор всему, что он слишком устал и обойдется без сновидений.