Буало-Нарсежак - С сердцем не в ладу

— Клянусь, — произнес он, — я буду защищать тебя от него, от тебя самой, от себя. Но сначала мы очистим эту квартиру. Я поцелую тебя здесь, в прихожей…

Он прикоснулся губами к ее лбу, к глазам и, нежно взяв за руку, потянул в гостиную.

— И здесь я тебя поцелую, потому что здесь ты страдала из-за него.

Он коснулся губами ее щек, носа, пылающих губ. Он чувствовал, как она взволнована, открыта ему. Он медленно повел ее в спальню.

— Здесь я поцелую тебя потому, что он тебя любил…

Его губы нашли губы Евы, и она не смогла сдержать стона. Ему пришлось поддержать ее. Его рука скользнула по ее плечу, туда, где угадывалась округлость груди. Но он овладел собой и продолжал водить Еву из комнаты в комнату, не переставая повторять все тот же очистительный обряд.

— Жан, — выдохнула она, — хватит… Больше не могу…

Он отвел ее обратно в гостиную, посадил, но она, не отпуская его, спрятала голову у него на груди.

— Я хочу тебя, — прошептала она, вцепившись зубами в отворот его пиджака.

— Не сейчас. Мне, может быть, тоже надо отдалиться от тебя, чтобы ты пострадала… Я усвоил урок…

Она высвободилась и легонько оттолкнула его.

— Чудовище! — весело бросила она. — Да ты настоящий самец!

Они вместе рассмеялись.

— Видишь, как я люблю тебя. Неожиданно, с огоньком! Повтори: чудовище.

— Чудовище!

— Ева, милая, это правда? Ты хочешь?

Он снял пиджак, бросил его на спинку стула, из кармана посыпались конверты, письма.

— А, твои воздыхатели!

Он собрал конверты с пола, но, увидев последний, нахмурился и медленно встал.

— Это еще что?

— Дай мне, — сказала Ева.

Но поскольку он не выпускал конверта из рук, она прочла через его плечо: «Дирекция полицейского управления».

— Боже мой!

— Невероятно, — прошептал Лепра.

— Они нас выдали.

— Не говори глупости. Кто мог нас выдать?

Лепра нервничал, ему никак не удавалось просунуть мизинец, чтобы распечатать конверт. Он в сердцах топнул ногой, разорвал бумагу и выдернул письмо. Там было лишь одно предложение, напечатанное на машинке:

Мадам!

Прошу Вас срочно зайти ко мне в кабинет по касающемуся Вас делу.

— По касающемуся меня делу? Ничего не понимаю, — сказала Ева.

— Я тоже, — признался Лепра.

С письмом в руке он тяжело опустился в кресло и перечитал эту фразу: «…касающемуся Вас делу… Комиссар Борель… »

— Они все знают, — сказала она. — Они получили письмо.

— Да нет же! — вскричал Лепра. — Подумай сама… Твой муж не мог при жизни объяснить, как его убьют. Никто его убивать не собирался. Все произошло совершенно случайно.

Портрет Фожера по-прежнему стоял на полке. Его живые глаза, казалось, иронически наблюдали за происходящим из-под припухших век.

— А зачем меня вызывают? — сказала Ева. — Может, они что-то нашли… Не знаю, что и думать.

— Что нашли? Судебный медик написал отчет… страховая компания произвела свое расследование… эксперты засвидетельствовали несчастный случай… Где еще можно найти что-нибудь подозрительное?

Лепра силился побороть захлестнувшую его панику, но понял, что все его доводы неубедительны.

— Предположим, — сказала Ева, — что они получили письмо, в котором Морис объясняет, что мы замышляем ею убить. И просит, в случае если он погибнет трагически, внезапно, внимательно изучить обстоятельства смерти… По-твоему, они будут сидеть сложа руки?

— Они подумают, что кто-то неудачно пошутил.

— Может быть. Но все-таки наведут справки. Проверят, действительно ли это почерк моего мужа. И если он сам нас обвиняет… можешь себе представить, как сильно прозвучит это обвинение!

— Они ничего не найдут, там нечего искать!

— А газеты? Вообрази на минутку заголовок «МОРИС ФОЖЕР: НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ ИЛИ УБИЙСТВО?»

Она схватилась за голову, потом вскочила.

— Я иду.

— Куда?

— К комиссару. Лучше с этим быстрее покончить. Сейчас четыре. В пять все будет кончено. Пусть арестует меня, если захочет. Лучше так, в конце концов.

— Ты что, во всем признаешься?

Ева взяла сумку, перчатки, сложила письмо, остановилась, взволнованная отчаянием, прозвучавшим в этих словах.

— А что бы ты сделал на моем месте?

— Я бы отрицал все… не колеблясь. Пойми, никаких доказательств нет! Под нас не подкопаешься.

— Под тебя, может быть. А я…

Лепра машинально облокотился на камин и, вспомнив, как он сделал то же движение там, на вилле, залился краской. Повторилась та же сцена. Она, впрочем, повторялась изо дня в день, с тех пор как они жили в ожидании пластинок. Ему казалось, что он каждый день заново убивает Фожера. Он развел руками: