Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем

Когда я открыла глаза, Мишки в комнате уже не было. Вероятно, он пошел к своим свиньям.

– Ну вот… Вот вам и ответы на вопросы: кто убил Дину и Ефима, – сказала я. У меня зубы стучали от нервов. – Я чувствовала, я, можно сказать, знала, что Мишка видел убийцу… Видел, да только не знал, где его искать… А сейчас, когда он услышал лай собак и увидел за воротами Орешина, он узнал его…

– Надо звонить Лизе, – сказал Адам.

– Подождите… что произошло, вы можете мне объяснить? Этот человек… – Григорий ткнул пальцем вниз, указывая на труп Орешина. – Вдовец… Так значит, это все-таки он… Но за что он убил Ефима? За что? Только лишь за то, что тот не услышал звонка? Так получается? Но провод-то от звонка перерезала Дина, это она во всем виновата. Она!!!

Я заставила себя опуститься рядом с трупом, внимательно посмотрела на него.

– Ну что? Ты так ничего и не поняла? Ты не чувствуешь запаха?

– У меня насморк, Адам… А что я должна почувствовать?

– Запах, Глаша! Запах, тот самый, который исходил от сумки в квартире Орешиных… Эта сумка принадлежала ему, этому человеку, и он – не Орешин… Скорее всего, его брат-близнец или просто брат, удивительным образом похожий на него… Скорее всего, он присутствовал и на снимках в семейных альбомах Орешиных, да только мы всюду принимали его за Вадима. И там, где рядом с Машей был Вадим, вполне возможно, был вовсе и не он, понимаешь? Все так просто, что даже неинтересно… – Адам говорил с жаром, увлеченно, словно он все это понял еще там, в квартире Орешиных. – Было два брата, которые любили одну и ту же девушку. Она, Маша, предпочла Вадима. А второй брат, назовем его Николай, так вот, этот Николай совершил какое-то преступление… Сел надолго в тюрьму, но не переставал любить Машу… И так случилось, что ее смерть совпала по времени с его выходом из тюрьмы… Куда ему идти? Конечно, к брату. Если, конечно, у братьев были более-менее хорошие отношения… И та сумка – это была его сумка, понимаешь?.. Ну не могла у Вадима Орешина завестись в его чистоте, комфорте и уюте такая странная вещь, набитая провонявшими тюрьмой шмотками… И когда мы с тобой вошли в квартиру – я просто уверен в этом! – он слышал весь наш разговор… Он же и украл собственную сумку, когда мы отправились к Юдину. Он знал, что мы поедем сюда, он же слышал. Он тоже решил поехать за нами…

– Но зачем? Зачем ему было забирать сумку и ехать за нами?

– Думаю, затем, чтобы и дальше не подставлять брата и самому признаться в совершенных им убийствах. Он хотел объяснить, что двигало им. Он же говорил, что собаки не виноваты, что виноваты люди.

– Но зачем ему было во всем признаваться?

– Думаю, он знал, что Мишка видел его, а потому мог рано или поздно показать на Орешина, на Вадима. Но Вадим-то ни при чем… А ведь если бы так случилось, что в этот дом попал Вадим Орешин, то Мишка застрелил бы его… просто бы его перепутал.

Григорий Ананьев слушал нас, качая головой. Он-то во всех этих смертях винил единственного человека – Дину Каракозову.

Мне не терпелось позвонить Лизе…

Мишка исчез. Прошел уже целый месяц, но его так и не нашли. Я почему-то думаю, что он никуда не исчезал, что он прячется где-то поблизости от фермы. Он там знает каждый куст, каждую постройку. Возможно даже, что его прячет Григорий Ананьев, который часто бывает в Чернозубовке, в доме брата. Лиза сказала мне, что он звонил ей, просил оформить документы, связанные с завещанием, – Ефим все оставил ему. Получалось, что квартира, прежде принадлежавшая Дине, тоже переходила во владение Григорию. Однако последний, будучи человеком порядочным, принял, на мой взгляд, соломоново решение. Оформил дарственную на квартиру на имя Ольги Каракозовой и пригласил ее неофициального опекуна, Валентина Юдина, жить на ферму – продолжить дело Ефима, заняться производством свиней. Юдин в знак благодарности Григорию за подаренную (возвращенную) Ольге квартиру и понимая, как тяжело было бы Григорию продавать дом и хозяйство брата, принял это предложение, и они переехали с Олей из Иловатска (где, кстати, Валентину все напоминало об умершей жене) на ферму. Я много раз воображала, как Оля входит в комнату, которую с такой любовью и надеждой обставлял для нее Ефим Ананьев, как обходит большой дом, представляя себе, как здесь до нее жила мама… Вероятно, много думает о маме, Ананьеве и о своем будущем…

Конечно, ей многое пришлось пережить за последние, осознанные годы, однако теперь, благодаря ее встрече с Юдиным и участию Григория Ананьева, будущее ее было, я уверена, обеспечено.