Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем

Мы остались на крыльце, пытаясь разглядеть идущего по темной дорожке к воротам Григория Ананьева.

– Подождите, не открывайте! – крикнула я. – Мало ли кто пришел…

Пространство за воротами было освещено уличным фонарем, но кто именно стоял рядом с калиткой, разглядеть было невозможно.

– Кто там? – спросил Ананьев калитку.

Ему ответили, но нам с Адамом не было слышно. Григорий, однако, открыл калитку, и мы увидели черный силуэт человека. Высокого, худого.

– Я стоял перед воротами полчаса… – дрожащим и осипшим голосом произнес человек, и его голос показался мне знакомым. – Неужели вы меня не слышали? Ну, неужели вы все, вас трое, меня не слышали? Вы что, нарочно не подходили к воротам? Что вы за люди такие? Знаете же, что живете в таком месте, где полно диких, бешеных собак… А если бы они меня разорвали?

– Вадим, – позвала я, – вы что, не узнаете меня?

Он замер, прислушиваясь к моему голосу, потом медленно двинулся мне навстречу. Подошел к крыльцу. И я вдруг поняла, что его беда поработала над его внешностью и мозгами. Худой, небритый, неадекватный… Он смотрел на меня глазами слепого. Словно не узнавал.

– Да это же я, Глафира…

– Боже… Глафира… Я понял, понял… Вероятно, вы все хотите меня спросить, что я здесь делаю? Зачем пришел? Да вот затем и пришел, чтобы понять, как можно было вот так не открыть ворота… Вот вас трое. Вокруг ночь, тишина. Я звонил, кричал, бил ногами по воротам… Неужели вы ничего не слышали?

– Вадим, мы были на втором этаже и действительно ничего не слышали… Все-таки дом находится на приличном расстоянии от ворот… Но главное, что мы вам открыли. И вы не пострадали. Проходите… Григорий, познакомьтесь, пожалуйста, это Вадим Орешин, тот самый несчастный муж, теперь уже вдовец, жену которого здесь загрызли собаки. – И вполголоса добавила: – Думаю, он не в себе.

– Примите мои соболезнования… Проходите в дом. Я очень, очень сожалею, что так все получилось.

– Но потом мы услышали звонки, – сказала я и почувствовала, как Адам взял меня за руку и стиснул. Что-то было не так. Я это поняла и замолчала.

За столом Орешин сидел неспокойно, постоянно оглядываясь. И я подумала, что он вернулся вовсе не для того, чтобы проверить, услышит ли кто в доме звонки. Думаю, что он и сам не знал, зачем приехал сюда. Добирался, скорее всего, на такси. Сбежал из Лизиной конспиративной квартиры.

– Она должна была подружиться с ними, – вдруг сказал он, глядя на чашку чая, которую я поставила перед ним.

– Кто?

– Маша. Если бы она пришла, как я, с колбасой или хлебом, она бросила бы их собакам, и они бы ее не тронули… Но разве она могла знать, что их так много… вот сейчас осталось только три. И они голодные. И виноваты в этом – кто? Мы, люди. Мы должны были отслеживать размножение этих собак. Вернее, что-то делать, чтобы они не размножались. Голод, скажу я вам, страшная штука. В сущности, голод – мощный рычаг, который приводит в движение мозг и мышцы, который заставляет человеческий организм развиваться, чего-то достигать…

Мне его было так жаль! У него, бедняги, снесло, что называется, крышу. Голову, мозги…

– Я вот зашел в магазин купил колбасы, я же знал, что здесь собаки… Я, понимаете, не мог не знать! Так вот, я бросил им, этим тварям, еду, и они стали есть… Они много ели, а я смотрел, но продолжал все равно звонить и стучать… Я знал, что в доме люди, здесь же стоит машина… Но это несправедливо… Я остался жив, а Маша погибла. Она была так молода, у нее было такое нежное сердце… Я любил ее, понимаете? А собаки… Одна из них мне в знак благодарности подала лапу… Собаки ни в чем не виноваты!

Я чувствовала, как Адам смотрит на меня. Он явно хотел мне что-то сказать. Он вдруг стал втягивать носом воздух, но я и тогда ничего не поняла. Больше того, в голову полезли самые несвоевременные и нелепые мысли о том, что многое из нашей работы за последние сутки теперь никому не понадобится: взять хотя бы собранные отпечатки пальцев. Теперь уже все это не имело никакого значения, как и многое другое…

И в эту минуту произошло то, что я не забуду никогда в жизни.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел маленький человек с ружьем. Он быстро прицелился и выстрелил в Орешина. Вадим рухнул со стула, и под его головой стала быстро разливаться кровь.

Сверкнула мысль, что за этими выстрелами последуют и другие. Я зажмурилась. И тут же услышала бормотание:

– Мишка пошел к свиньям. К свиньям… Они голодные, их кормить надо…