Я поднял голову.
— Тебе плохо, дорогая? — поинтересовался я.
Она ответила не сразу. Через мгновение раздался ее мертвый голос:
— Я услышала шум и подумала… Ведь ты хотел прогуляться…
Пожав плечами, я сказал:
— Дождь идет… Я заказал разговор с Берже, хочу узнать, как у него дела. А то ведь могу и забыть.
— И что, все не дают? — спросила она.
— Ты знаешь, междугородная станция ответила, что на линии с Монтаржи неполадки… Уж если в воскресенье у них проблемы, когда же можно дозвониться!
Она покачала головой. Что-то изменилось в ней, она действительно казалась больной… Медленно развернувшись, она побрела назад в спальню. Я услышал, как хлопнула дверь наверху, но на ключ она ее не закрыла.
Я все больше и больше чувствовал себя сильным мужчиной. Я прекрасно понимал, что все это мелко и низко с моей стороны, что это не лучший выход из создавшегося положения, я поступаю по-мальчишески глупо. Я понимал, что понемногу деградирую, но, как говорится, цель оправдывала средства. Я попытался заставить себя читать газету, но буквы плясали перед глазами. С момента составления этого дурацкого утреннего письма любая газета казалась мне набором слов и буквосочетаний для подобных упражнений. Внезапно раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал мужской голос:
— Алло?
Я не узнал его, но был уверен, что это звонит ОН… Там, в своей квартире на бульваре Инвалидов, он умирал от нетерпения и не смог удержаться от соблазна. Он все же рискнул и позвонил ей. Боже мой, как он, должно быть, истосковался! Мысли о ней мучили его, как навязчивая идея. Я не стал отвечать и тихонько положил трубку. Наверняка он подумает, что ошибся номером, и позвонит снова. Я быстро подключил аппарат спальни и потихоньку поднялся… Звонок раздался, когда я был уже у дверей.
Глория одетая лежала на кровати, заложив руки за голову, и, казалось, была погружена в сон. Увидев, что я вхожу в спальню, она нахмурилась.
— Ты позволишь? — спросил я, растягиваясь рядом с ней на белом кожаном покрывале. Она машинально улыбнулась той улыбкой, с которой обычно отвечают на вежливые вопросы незнакомых людей. И тут раздался звонок.
— Ты дозвонился до Берже? — спросила она.
— Да…
Я словно читал ее мысли. Поскольку мой разговор состоялся, этот звонок адресован ей. Стало быть, это Норман… Ив Норман, снедаемый нетерпением. Она быстренько проиграла всю ситуацию в голове и решила, что звонок не к месту и не ко времени.
— Сними трубку, — сухо обронила она.
«Ну уж нет, красотка, — подумал я. — Чтобы твой петушок, услышав мой голос, все понял и затаился?»
— Ответь лучше ты! Попадется какой-нибудь зануда, а мне не хочется ни с кем разговаривать.
Поколебавшись, она все же протянула руку к трубке. Ее чистый голос почти выкрикнул:
— Алло!
Она не дала своему собеседнику произнести даже слово. Узнав голос любовника, тут же бросила в трубку:
— Нет, это служанка. Месье и мадам вышли на прогулку…
И сразу положила трубку. Если Норман и был ошарашен, то он все же поймет…
— Ну вот! — заметил я. — Ты уже не тратишь время на выражения вежливости! Ты даже не спросила, кто это был!
— Нам так хорошо вдвоем, — прошептала Глория.
В голосе ее послышались нотки искренности, которые снова поколебали меня. Я сомкнул веки, еще болевшие от утренних слез.
— Да, это правда, — вздохнул я, — нам очень хорошо…
Я почувствовал, как она прижимается ко мне… Ароматное дыхание возвещало приближение горячих губ… Мы слились друг с другом в долгом поцелуе… И тогда я овладел ею! Да, я вынужден в этом признаться. Я овладел ею на этой кровати с такой силой и страстью, что она кричала от наслаждения, а мне казалась, что я занимаюсь любовью с уличной девкой.
* * *
— Ты слышишь?
Феррари трясет меня. Я уснул? Похоже на это… Мои воспоминания погрузили меня в состояние, близкое ко сну… Я сажусь и смотрю в его напряженное лицо.
— Что такое?
Он поднимает палец. И тут я вспоминаю, где я и чего мы оба ждем. Я слушаю. Да, удары возобновились. Я различаю даже голоса и шум, свойственный присутствию человека. Вероятно, заканчивают сооружать гильотину. Ее возводят для одного из нас, обитателей этой камеры смертников. Я — ОДИН ИЗ НИХ!
— Чем это ты занят? — спрашивает мой напарник, видя мои неловкие движения.
— Пытаюсь согреться.
Он пожимает плечами.
— У тебя ничего не получится… Бедный старина, этот холод у тебя внутри!
Да, именно внутри, в области сердца я чувствую лед. Я пытаюсь представить минуты, которые меня ожидают. Войдут люди: охранники, помощники палача, директор тюрьмы, судейские… Непременно адвокат приговоренного. Следовательно, как только они войдут, я узнаю, за мной они или за моим сокамерником. Адвокат у меня — высокий тип с плоским лицом, обрамленным белокурыми кудрями, что делает его похожим на старого ребенка.
Читать дальше