Фил Уитейкер - Портрет убийцы

— Благодарю вас, я уверена, что все будет в порядке.

— Могу я прежде всего спросить вас: отношения между родителями и детьми бывают разные. Вы считаете, что были близки с отцом?

— Да, чрезвычайно. Ведь он с шести лет воспитывал меня один.

— Когда ваша мать ушла из дому?

— Да.

— Могли бы вы сказать, что он был склонен к депрессии, мрачному настроению?

— Ничуть. Как раз наоборот. Я думаю ему было нелегко. Ведь он все время работал, а кроме того, каким-то образом сумел создать для меня пристойную семейную жизнь. Так продолжалось многие годы. Я не помню, чтобы он когда-либо жаловался. Вспоминаю лишь, что пару раз он давал волю раздражению. А так всегда был счастлив.

— А последнее время, в месяцы, предшествовавшие его смерти, заметили вы в нем какие-либо изменения?

— Нет. Я слышала, как тут говорили, что он хотел убить себя, что он был в депрессии, но у меня такое впечатление, что говорили о ком-то другом. Бывали у него минуты спада — они у всех бывают, но он всегда возвращался в прежнее состояние. Он действительно любил жизнь.

— А вы знали, что он посещал врача? Что он прописал ему антидепрессанты?

— Нет, конечно, нет. Если бы я думала, что он болен… Он казался мне в хорошей форме.

— Вы слышали показания, что ваш отец чувствовал хроническую усталость, связанную, по словам свидетеля, с его сменной работой. Вы это замечали?

— Я думаю, это правда. Он дежурил пять ночей, затем имел два свободных дня. Он всегда выглядел крайне усталым в конце недели.

— А в день своей смерти? Он работал накануне ночью?

— Нет, в том-то и дело. У него был недельный…

— Прошу вас, не спешите.

— У него был недельный отпуск. Я не могу представить себе, чтобы он был таким уж усталым.

— А вам неизвестно, были у него какие-нибудь проблемы — например, финансовые затруднения?

— Нет, у него была хорошая пенсия плюс то, что он зарабатывал. Он никогда не нуждался.

— Ну а личные дела? Была у него какая-то связь?

— Нет, после ухода мамы он ни с кем не встречался. Всегда говорил, что нет времени.

— Вы считаете, он был одинок?

— Не знаю. Он был из тех, кто любит компанию, ему нравилось в чем-то участвовать. Не думаю, чтобы ему было хорошо жить в одиночестве. В то же время он мог бы так и не жить — все любили его, всегда был кто-то, к кому он мог пойти и пообщаться.

— А вы знаете, куда он ехал в день аварии?

— Извините, нет.

— Этот участок шоссе А-40 входил в его регулярный маршрут?

— Мне это неизвестно, нет.

— Он не говорил вам, что в тот день намеревался кого-то посетить, с кем-то встретиться или поехать по делу?

— Нет.

— И он не вел дневника?

— Нет.

— Вы ездили в его дом вскоре после его смерти?

— Да, взять его адресную книжку. Я поехала за ней — ведь надо было сообщить стольким друзьям.

— А вы не обнаружили там ничего такого, что могло бы указать, куда он поехал?

— Нет, ничего. Похоже, будто он вскочил и уехал.

— Что создало у вас такое впечатление?

— Все было как всегда. Не знаю… в уборной горел свет, он не вымыл посуду после завтрака. Такое было впечатление, точно он просто выбежал за угол. Я все ждала, что он вот-вот вернется…

………………………

— Вы бы не хотели немного передохнуть?

— Нет, я в порядке. Извините.

— А теперь я должен задать вам один вопрос. Когда вы были в доме отца, вы не обнаружили ничего вроде последней записки или какого-то сообщения?

— Если вы имеете в виду записку самоубийцы, — то нет. Мне пришлось долго искать его адресную книжку. Если бы он что-то оставил, я бы это увидела.

— Благодарю вас, мисс Артур, это все, что мне от вас было нужно. Пожалуйста, оставайтесь на месте. Я уверен, у обвинения будут к вам еще вопросы. Мистер Форшо?

(Мистер Форшо встает.)

— Мисс Артур, вы говорите, отец воспитывал вас после того, как ваша мать ушла из дому, когда вам было шесть лет.

— Правильно.

— Довольно необычно, верно, чтобы отцу, который к тому же весь день занят на работе, дали воспитывать ребенка?

— Мне это неизвестно. Во всяком случае, так было с нами.

— По всей вероятности, между ними — вашей матерью и вашим отцом — была своего рода борьба за то, с кем вы останетесь?

— Не думаю, нет. Она ведь просто упаковала чемоданы и исчезла, оставив меня с ним.

— Почему же она так поступила?

— Это вы спросите у нее.

— У нее был кто-то?

— Я, право, не знаю.

— Неужели она никогда не пыталась объясниться?

— Я видела ее в последний раз, когда мне было восемь лет. Я даже не знаю, где она теперь живет.