Иван Парфентьев: Прошлое в настоящем

— Конопатый — главный, вот его и ищите, — сказала, плача, Подчуфарова. — Мы за всех не в ответе.

.Я сел на лавочку со знакомой Коршакова, а его попросил вызвать Машу, кондуктора автобуса. Все вместе огородами мы отправились в парк.

— Не будем плутать по чужим огородам, — сказал Коршаков, — чужие пчелы всегда большее жалят. Надо иметь своих, а на голове предохранитель из частой сетки.

Маша странно посмотрела на Коршакова, а потом на меня.

— Что случилось? — спросила Маша.

И я рассказал ей о том, как мы задержали бандитов.

— Ну хорошо же, передайте своему начальнику, что я ему припомню его алименты.

Забыв про повязку на голове и про боль, я стал шутить и рассказывать небылицы.

Через некоторое время Маша пригласила меня к себе. Я поздоровался с Машиной мамой и сказал ей, как меня зовут.

— Молодой человек, а в бинтах, — заговорила мать. — Наверно, драчун, вот и подсыпали.

Маша вспылила:

— Если не знаешь человека, нечего напраслину возводить! Так можно любого обидеть. Он не такой, чтобы драться. Он сам борется с драчунами.

— Так значит, ты комсомолец или милиционер?! — воскликнула мать. — Боже мой, что же это делается с молодежью. Ну, комсомолец — туда-сюда, а милиционер. — Она развела руками.

Я рассказал ей, как Маша помогла ликвидировать опасную банду.

.Захаркина допрашивал Мартынов, а я сидел в стороне и записывал его показания.

— Где достал пистолет? — спрашивает Мартынов. Захаркин мнется и начинает врать.

— Нашел, гражданин начальник. Хотел сдать в милицию, не успел, задержали.

— Ну, что же, — сказал Мартынов, — поговорим о кражах. Кража в Царицыне — ваших рук дело?

— Нет, Кунаева.

— Кто ограбил промтоварную палатку на рынке?

— Это дело Евсеева.

— А кто ограбил квартиру на Красной горке?

— Это я, что мое, то мое, гражданин начальник.

— Ну, ладно, а чей колхозник в Кленовском овраге?

Захаркин побагровел и выругался:

— Продали, суки, Кунаев.

— Что Кунаев?! — повышенным тоном спросил Мартынов.

— Спроси его, он знает.

— А Верка Подчуфарова знает? А пацан знает?

— Пацан знает. Верке я ничего не рассказывал.

— Какое участие принимали этом деле Евсеев?

— Он классный вор и на такое дело никогда не подпишется. — Захаркин крутил в руках кепку и просил закурить.

— Я не курю, — сказал Мартынов, — вот, может, у Грозы жуликов есть? — Он обратился ко мне. Я не обиделся на Мартынова за кличку, ее мне дали сами жулики. Я вынул папиросы и протянул Захаркину. Мартынов встал из-за стола и стал ходить по кабинету взад и вперед, задавая вопросы.

— Давайте лучше поговорим о Кленовском овраге.

— Был вор, а стал бандит, — сказал Захаркин. — Мы бродили по рынку. Делать было нечего. Я даже и не думал ни о каком деле и понял, что Кунаев что-то замышляет, только тогда, когда Кунаев взял у одного колхозника два пучка морковки и протянул ему сторублевую бумажку. Он хотел проверить, есть ли у колхозника деньги. И не ошибся. Колхозник вывалил на прилавок целую кучу денег. Потом мы долго ходили вокруг колхозников, обмозговывая, как лучше совершить кражу. Вот тогда-то Кунаев и предложил свой план.

— Верка была с вами на рынке? — спросил Мартынов.

— Была и слышала весь наш разговор, — ответил Захаркин.

Мартынов прервал допрос и попросил вызвать Верку. Видно, она спала, когда ее вызвали: Верка кулаками терла глаза. Она села на стул рядом с Захаркиным.

— Вот мы их сейчас и поженим, — грустно пошутил Мартынов.

— Хватит с меня женихов, много было, — сказала Верка.

— Что вам известно о Кленовском овраге? — обратился Мартынов к Подчуфаровой. Но Верка молчала. Тогда Мартынов резко сказал:

— Вы только на воле резвые. А в уголовке, как зайцы, ежитесь!

И приказал:

— Увести!

Короткая очная ставка закончилась. Захаркина увели, но Верку Мартынов допросил задержаться.

— Подождите, барышня, у нас с вами еще разговор будет. — Мартынов усадил ее на стул и предложил стакан крепкого чая.

— Не заслужила, начальник, спасибо.

И она стала рассказывать все, что ей было известно о преступлении в Кленовском овраге. Я записывал ее показания. Подчуфарова говорила правду. В конце рассказа она заплакала и сказала:

— Сын без отца, что голубь без корма. Но я знала, на что шла, вот и достукалась.

— Основательно докатились. Подумали бы о будущем сыне. А вы.

Он махнул рукой. Верка заплакала и дрожащим голосом произнесла:

— Всю жизнь буду ненавидеть этих подонков. Настанет время, своим горбом буду расплачиваться.