Ольга Миленина - Вольный стрелок

Я много от нее узнала, гораздо больше, чем рассчитывала, и мне по идее надо было бы этому радоваться — а мне жутко хотелось сказать ей что-то глупое и бессмысленное.

Такой вот ненужный приступ черт знает откуда взявшейся сентиментальности.

— Поверьте, Ира, мне очень жаль, что с вами произошло такое, — произнесла, глядя ей в лицо. — Я вам очень благодарна за ваш рассказ и вашу откровенность — но… Но я бы предпочла, чтобы вам нечего было мне рассказать…

Она посмотрела на меня удивленно, как-то неуверенно улыбнувшись, — но я уже отвернулась, говоря себе, что переборщила. И, поддавшись слезной сопливости, зашла слишком далеко и слишком сильно покривила душой.

Я вышла наконец из ее квартиры, еще раз кивнув ей. на прощание, и пошла вниз пешком, не став дожидаться лифта, — потому что не слышала, чтобы ее дверь закрылась, а значит, она собиралась стоять на площадке, пока я не уеду. А мне, если честно, хотелось побыстрее с ней расстаться. И я пошла вниз пешком. А уже на улице качнула головой, удивляясь себе и себя упрекая. И тут же отпуская себе все грехи — потому что теперь все было позади.

Встречи со знакомыми Улитина, разговоры об Улитине, мысли об Улитине — от всего этого я собиралась освободиться ближайшей ночью. Для того чтобы завтра взяться за новую тему…

Что-то зашипело, и я вскинулась тревожно, переносясь от дома в Крылатском в квартиру на Пресне. Обнаруживая, что сижу на кухне перед тарелкой с пирожным — а на плите убегает из турки кофе. Убегает не по моей вине — но из-за некоего Улитина. Вот уже две недели оккупирующего мою голову.

Но сегодня у нас была с ним последняя совместная ночь — песле окончания которой он должен был уйти обратно на Ваганьково. И я подмигнула ему, невидимому сейчас, но незримо присутствующему здесь. Посоветовав насладиться каждым мгновением этой последней ночи с такой восхитительной блондинкой — сейчас специально подпитывающей себя пирожным, чтобы стать еще слаще. И предупредив, что после этой ночи я собираюсь о нем забыть — сразу и навсегда…

Я сделала глоток кофе, потягиваясь лениво, щурясь от бившего в большое окно яркого солнца. И вытащила из синей пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, затянулась, ощущая праздник в душе — праздник, который всегда наступал, когда я приносила в редакцию очередной материал.

Сейчас я чувствовала себя так, словно вернулась с задания из тыла врага — и теперь, написав отчет, могу отдохнуть. И несколько дней приходить в реакцию просто для того, чтобы пошататься по кабинетам, потрепаться с Антоновой, услышать от Вайнберга привычное «Когда отдашься?». Просто для того, чтобы пить кофе и есть пирожные, обмениваться ничего не значащими словами с хорошо и не очень хорошо знакомыми людьми, посещать планерку и праздно сидеть в своей комнате без окон. Наслаждаясь абсолютно пустым времяпровождением — и в глубине души желая оправиться на новое задание.

Сейчас это особенно остро ощущалось — что я вернулась из вражеского тыла. Может, потому, что я вот уже пять дней не была в редакции и даже не звонила сюда, проигнорировав несколько Наташкиных звонков на автоответчик и пейджер, сосредоточившись наделе, которое довела-таки до конца. И сейчас сидела, смакуя кофе и щурясь от солнца, в кабинете Антоновой. Уже высказавшей мне все по поводу моего очередного исчезновения, которое на самом деле вряд ли ее удивило или возмутило, — уже вручившей полученный за меня конвертик с зарплатой и гонораром. А потом начавшей пересказывать последние редакционные новости — и не умолкавшей минут сорок.

Я уже выслушала о том, как Ленька в четверг напился в своем кабинете и прицепился к новой девчонке из отдела политики и увез ее с собой — и девчонка с утра пришла на работу совершенно ошалевшая и полупьяная, видно, Ленька ее всю ночь терзал. А сейчас мне рассказывали, что Сережа в пятницу устроил на планерке натуральный разгон — по поводу материала Ленки Абросимовой. Написавшей очередное сопливое повествование — на сей раз о притесняемой бездушными чиновниками женщине, помогающей вызволять из чеченского плена заложников, находящихся там еще со времен войны. А как выяснилось после звонка из МВД, женщина эта находится в федеральном розыске, поскольку установлено, что она получала свою долю от выплачивавшихся за заложников денег. Так что Сережа рвал и метал — а Ленку Абросимову вообще пообещал уволить, если будет еще хоть один прокол.