Аркадий Гендер - Проксима лжи

— Черт, мне бы самой такую сумму! — пробормотала Ольга, туша в пепельнице сигарету, и точно, как когда-то ее мать, спросила: — И на что бы ты готовы была пойти ради таких денег, подруга?

— Да на все! — навалилась грудью на стол Ирина. — Понимаешь, на все! Так достала эта нищета!

— Страшные вещи ты говоришь, подруга! — засмеялась тогда Ольга, вставая из-за столика. — Разве можно идти на все за деньги?

Сейчас она припомнила Ирине тот разговор. Она сказал ей, что в кейсе Алексея — полмиллиона долларов. Половину она может забрать себе, половину — отдать тому, кто за ними придет. Единственное, что он нее за это требуется — чуть пошире открыть форточку, да сделать так, чтобы ближайшие две минуты после того, как они возобновят свои скачки, Алексей лежал на спине. После всего труп Алексея увезут и выбросят совершенно в другом месте, так что никто ничего не узнает. А у Ирины останется четверть миллиона долларов.

— Я не смогу, я умру от страха, — пролепетала Ирина.

— А ты прямо сейчас возьми со стола бутылку коньяку, которым вы разминались, — посоветовала Ольга, — и выпей из горлышка половину. Ты ведь всегда хвалилась, что можешь выпить коньяку немеряно. Все и пройдет, как с наркозом.

— А ты не обманешь меня с деньгами? — прошептала Ирина.

— Код замков на кейсе — семь-два-пять-ноль, — вместо ответа сказала Ольга. — Отправь его подмываться, а сама тем временем убедись.

Потом пьяная Ирина вместо Ольги позвонила Федору, и оставила дверь открытой, чтобы человек от Ольги, которого он ждала, не звонил в дверь. Потом она заснула а, увидев в квартире Федора, быстро выставила на кухне флакон с тазепамом. Когда он уехал, приехала Ольга и пришел Шер-Хан. Они наскоро прибрались, и втроем — Шер-Хан за подмышки, Ольга с Ириной за ноги — вынесли труп. Дальше Федор на самом деле все знает. Федор кивнул — вроде, теперь, да.

— Что вы… что ты теперь будешь делать? — спросил он Ольгу.

— Я? Ничего особенного, — пожала плечами та. — Уеду в благословенную Швейцарию или еще куда-нибудь, где мне будет максимально приятно ждать смерти от «моей падучей». Так, ты говоришь, выразилась моя вечная и единственная подруга? А ты?

— В понедельник данной мне покойным Дерябиным властью остановлю стройку, — ответил Федор. — Во вторник похороню Катю, — по-моему, как раз будет третий день. А потом — буду жить, книги писать. Надеюсь, у меня получится.

— У тебя — получится! — с убеждением сказала Ольга и кивнула в сторону Ирины: — А что с ней?

— Ничего, — ответил Федор. — Мы теперь, как это сказать? — не вместе. Мне не удалось сделать ее счастливой. Может быть, полмиллиона долларов смогут?

— Ты-отдашь-ей-деньги?! — разделяя слова, воскликнула Ольга. — Да, она права — ты неисправимый романтик!

— Да, я такой, — улыбнулся в ответ Федор, потому, что ему было чертовски приятно слышать такое про себя.

Они поискали по шкафам и нашли Катины вещи, чтобы одеть Ирину, — они все подошли ей, как влитые. Ирина пребывала в странном заторможенном состоянии. Федору очень не хотелось сколько бы то ни было долго еще общаться с ней, а, к примеру, вызвать такси на дом было нельзя, чтобы не светиться.

— Я провожу ее, — вызвалась Ольга.

Федор с удивлением посмотрел на нее, но ничего не сказал. Они ушли — две женщины, так много сделавшие друг другу в этой жизни зла. И так много лгавшие — друг другу и другим. В руках Ирины болталась несуразная, огромная спортивная сумка с полумиллионом долларов в ней. Настоящих.

Федор навел в квартире относительный порядок, по ставшей уже доброй традиции тщательно стер все отпечатки пальцев. Долго крутил в руках револьвер, и в конце концов решил оставить его здесь — в месте, где он, хотелось надеяться, стрелял в последний раз. Потом оделся, еще раз оглянулся, вздохнул, вышел на лестницу и запер за собою дверь. На улице снова пахло оттепелью, и на стальной подъездной двери успел намерзнуть приличный слой инея. Сакраментальное «Баба Лена — шлюха» из-под него почти не просматривалась, зато прямо по изморози наискосок через обе створки была детским почерком выведена совсем свежая и в высшей степени странная надпись, никаким образом не укладывавшаяся в каноны стандартных подъездных граффити: «Темнотой может стать свет от черной свечи». Федор минуту постоял, не понимая, потом, сраженный вдруг внезапно открывшимся смыслом наповал, повернулся и тихо пошел. Ну, да, все ясно — простая, обыкновенная свеча, освещает все вокруг. Ее свет — это правда. Черная свеча — это ложь, ее свет не освещает, а, наоборот, скрывает все, накрывает темнотой, превращает жизнь в гнусность, гадость, в черт знает что. В ад. Федор прошел через тихий, не освещаемый ни одним окошком двор, и начал спускаться в овраг В самом низу его он остановился, достал из кармана ключи от Катиной квартиры, и зашвырнул их далеко в сугроб. Слезы жгуче подкатили к его глазам, и он с трудом удержал их. Глубоко вздохнул, выпустил из легких длинный шлейф редкого, вихреватого пара и начал подниматься вверх, к дороге. У него появилось еще одно дело в списке срочных. В понедельник он позвонит в издательство, и скажет новое название для своей книги.